Вокруг Света 1993 №05
Шрифт:
— Я?
— Помните, вы смеялись над моей неудачной догадкой насчет вина? Вы еще сказали, что раз уж я связан с торговлей виски, то должен думать, что вор запил бриллиант вином. Это явление вы окрестили альтдорфской приметой. Но ведь виски можно не только пить. Виски годится и для контрабандной торговли. Во времена сухого закона контрабандисты, переправлявшие спиртное на судах, часто нагружали ящики с виски каменной солью. Если им угрожал досмотр, они выбрасывали груз за борт, замечали место и возвращались туда через день, когда ящики уже всплыли
— Ага! — воскликнул Гриндельвальд.— Как я не раз говорил, происхождение всегда сказывается.
В этот миг фары тягача, перевозившего багаж с другой половины поля, осветили внутренность вертолета, и я впервые смог хорошенько рассмотреть барона Гриндельвальда. На нем была поношенная черная шинель со стоячим воротником и треуголка с потускневшей черно-желтой кокардой. Он не был похож ни на сумасшедшего, ни на человека двухсот пятидесяти лет от роду. Он выглядел осунувшимся и усталым, как после долгого пути.
Барон слегка поклонился.
— Благодарю вас, мистер Макграт,— сказал он.
Но прежде, чем я смог понять, что было написано на его лице — умиротворенность или просто покорность судьбе, — тягач изменил направление, и внутренность вертолета погрузилась во тьму.
Мгновение я медлил, раздумывая, не окликнуть ли барона. Потом я повернулся и пошел по бетонной дорожке к ярко освещенным дверям навстречу последнему этапу своего путешествия до Омахи.
Перевел с английского М. Родионов
Оборотни. Уайтлей Стрибер
Глава девятая
На столе Карла Фергюсона зазвонил телефон. Доктор ответил, но затем позвал Уилсона. — Это вас, Андервуд. Уилсон взял трубку.
— Черт побери, Герби, как ты узнал, что я здесь?
— Я вычислил. После шести звонков в разные места оставалось только это.
— Точно. Так что ты хочешь?
— Кто убил Эванса?
— Ты же это отлично знаешь, милый Герби.
— Волки?
— Оборотни, те самые, что укокошили шестерых других.
— Как шестерых?
— А так. Сегодня утром нашли скамейку, и на ней только пятна крови. Это все, что они оставили от № 6. Группа первая, резус отрицательный! Никаких других следов.
— Послушай, на меня насела орава журналистов. Их полно и в парке. Они слетелись отовсюду: Эванса хорошо знали. Пока еще никто не связал его смерть с остальными происшествиями, но сходство очевидно. Поэтому не стоит этого подчеркивать, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
— Само собой. У меня все еще недостаточно доказательств, которые могли бы поставить тебя в затруднительное положение. Есть рыбка, но я ее еще не подсек.
— Что за рыбка?
— Улика, которая
— Черт знает что, Джордж. Если бы не этот допотопный параграф 147, я бы тебя немедленно уволил.
— Так валяй, Герби, чего ждешь? Ты был туповат еще мальчишкой и с тех пор ничуть не изменился. Тебе следовало бы сделать это давно, в тот самый день, когда ты понял, что я прав.
— А точнее?
— В тот самый первый раз, когда ты услышал мою версию. Ты прекрасно это знаешь. Но, чтобы это признать, ты слишком упрям или же чересчур глуп. А может, и то и другое вместе.
Установившаяся на линии тишина затянулась настолько, что Уилсон подумал, не повесил ли Андервуд трубку, пока он все это ему выкладывал. Но в конце концов тот заговорил снова.
— Инспектор Уилсон, ты уже думал о реакции публики в том случае, если ваша версия окажется правдой?
— Сцены паники, нанесение увечий, кровь на улицах, не считая голов, которые полетят с плеч. Тех, кто ничего не сделал, когда еще было время.
— То есть моей. И ты ради этого пожертвовал бы целым городом! А подумал ли ты, чем это обернулось бы для экономики? Отсюда побежали бы тысячи людей начался бы массовый исход населения. И грабежи. Нью-Йорк — большой город, Уилсон, но, думаю, что ты поставил бы его на колени.
— Пожалуй, и тебя вместе с ним. Люди возвратятся, как только узнают, что оборотни покинули город. Но ты, Герби, уже не вернешься. Ты сгинешь навсегда.
— Надеюсь, что ты ошибаешься.— В голосе Андервуда слышалась горечь.— Сейчас мое самое горячее желание — наподдать тебе хорошенько. Это доставило бы мне на стоящее удовольствие.
На сей раз, судя по отбою, Уилсон был уверен, что тот бросил трубку.
— Бог ты мой,— воскликнула Бекки.— Какая муха тебя укусила, что ты в таком тоне разговариваешь с ним?
— Он совсем рехнулся. Впрочем, он всегда был таким. Господи, да он был ненормальным уже тогда, когда половину лета таскался в этих своих тошнотворных плавках. Дурень в кубе.
— Но это не дает тебе права... я знаю, что вы вместе выросли и все такое... Но, боже, ты же все провалишь.
— О чем это вы тут оба говорите, черт побери?
Они с изумлением обернулись на этот обращенный к ним незнакомый голос. Небольшого росточка тип в тесном дешевеньком пальто рассматривал их с несколько натянутой улыбкой.
— Меня зовут Гарнер. Я из «Нью-Йорк пост». А вы инспекторы Нефф и Уилсон?
— Зайдите попозже. Пока мы ни в чем не нуждаемся.
— Но, Уилсон, дай ему хоть...
— Нам ничего не надо!
— Всего один вопрос: почему это доктор Эванс был убит в вашей машине? Что вы на этот счет думаете?
Он так и впился в их лица. Естественно, он и не рассчитывал на прямой ответ. Для него важным было увидеть, как они воспримут его вопрос. Если в этом деле что-то не так, он все прочтет по их лицам.