Вокруг Света 1993 №06
Шрифт:
Она вышла в свою комнату и надела второй свитер. Вокруг шеи повязала плотный шарф из кашмирской шерсти, натянула поверх еще и стеганую куртку. Взяла перчатки на меху, сунула в карман мини-обогреватель на батарейках. Еще раньше она позаботилась о трех парах шерстяных носков и ботинках, которые носят после лыжных прогулок. Оставалось только прикрыть голову шерстяной шапочкой, спрятав уши, а поверх надеть еще и меховую шапку.
— Бог ты мой,— воскликнул Уилсон,— в таком снаряжении ты напоминаешь альпиниста.
— Мне же предстоит провести два с половиной часа на голом ветру.
— Знаю-знаю и молчу. Проверим токи-воки.
Ее глубоко тронуло выражение его глаз. Уилсон повернул
— Все в порядке,— сказал он.— Я встану у балкона. Связь будет нормальной до тех пор, пока я буду стоять у стеклянной двери, а ты будешь держаться у края крыши. Код помнишь?
— Короткий сигнал каждую пятиминутку. Два, если мне надо что-то сообщить. Три, если потребуется помощь.
Они разработали такую систему связи, чтобы свести до минимума выход в эфир и, следовательно, производимые ими шумы.
— Хорошо, но все же оповести открытым текстом, когда прибудешь на место, а также перед уходом с дежурства.
Он взглянул поверх плеча Бекки. Дик регулировал фотоаппарат, а Фергюсон смотрел на экран телевизора.
— Подойди,— нейтральным тоном сказал он.
Она приблизилась, и он крепко поцеловал ее.
— Люблю тебя, как безумный,— прошептал он.
Она улыбнулась ему, приложив к губам палец, и вернулась в гостиную. Бекки была счастлива: судя по всему, Уилсон физически полностью восстановился.
— Аппарат в порядке. И очень тебя прошу: не урони его с тридцатого этажа! Они мне голову оторвут, если я не принесу его обратно в целости и сохранности,— умоляюще заклинал ее Дик.
Она взяла технику двумя руками. Под мышку сунула термос, наполненный горячим кофе.
— Минуточку, дружочек, ты ничего не забыла?
— Если ты имеешь в виду «ингрем», то не настаивай: я его не возьму.
— Ну уж нет, возьмешь! — Он пришел в салон и вытащил пистолет из коробки, в которой его принес Уилсон.— Он прекрасно поместится у тебя под курткой, для него это будет уютное и тепленькое гнездышко. Бери.
— У меня есть 38-й калибр. «Ингрем» мне не нужен.
— Возьми эту чертову штуковину, Бекки!
У нее задрожали губы, когда она все же взяла «ингрем», но к сказанному не добавила ни слова.
Трое мужчин проводили ее до лифта. Было маловероятно, что по дороге они кого-нибудь встретят, но в этом случае в общей компании нелепый наряд Бекки остался бы незамеченным.
Кабина лифта плавно поднялась до тридцатого этажа. Все четверо вышли, по служебной лестнице поднялись до окрашенной в серый цвет двери, которая буквально сотрясалась под ударами ветра. Она выводила на террасу крыши. Бекки преодолела последний марш лестницы. Дик и Уилсон шли за ней, замыкал шествие Фергюсон.
— О"кей, друг любезный,— сказал Уилсон, открывая дверь.
Та выходила на север, и студеный вихрь тут же ворвался на лестничную клетку. Но плотно укутанная Бекки пока этой стужи почти не чувствовала. Поэтому она смело, наклонившись вперед, ступила на крышу и тут же чуть не упала. Слой снега покрылся ледяной коркой, став жестким, как камень. Она, уцепившись на мгновенье за дверную коробку, повернулась лицом к глядевшим на нее мужчинам.
— Холод собачий, — крикнула она, стараясь перекрыть вой ветра.
— До места доберешься? — во весь голос отозвался Уилсон.
— Только на четвереньках.
— Что?
— На четвереньках, говорю!
Она закрыла дверь и сразу же очутилась в темном и странном мире. Шквальные порывы шатали ее, и Бекки с трудом удерживала равновесие на скользком насте. Крыша была плоской. Ее однообразие нарушали лишь чердачный выход да кирпичная кладка, где размещался механизм подъемника лифта. Дом, где жила Бекки, был большим, и ширина его крыши достигала метров сорока. Вся она была покрыта гравием. Скованный льдом, он образовал крайне неровную и трудную для ходьбы поверхность. Бекки некоторое время стояла не двигаясь, но под ураганным напором сначала присела, а затем и вовсе встала на карачки. Хлестало так неистово, что у нее выступили слезы, которые тут же, скатываясь по щекам, замерзали. В глазах беспорядочно плясали огоньки. Она повернулась спиной к ветру, оперлась о выходную дверь и, вытащив из кармана мини-обогреватель, окунула лицо в исходящую от него теплоту. Рукоятка «ингрема» больно впилась под ребро, термос каждую секунду готов был выскользнуть из-под руки, токи-воки и фотоаппарат стесняли движения. Она осмотрела террасу. С трех сторон она подсвечивалась — значит, там были улицы. Четвертая, погруженная в темноту сторона выходила на проход. Бекки спрятала обогреватель и поползла в ту сторону со всем своим оснащением. В этой ситуации это решение оказалось наиболее эффективным. Постепенно бортик на краю крыши, который она сначала еле различала, стал приближаться. Даже в положении лежа она чувствовала, как вихрь все время норовил подхватить ее, опасно раскачивая. Холод проникал сквозь одежду и так жестко покалывал, что, казалось, обжигал кожу. Она говорила себе, что вся эта затея — безумие, которое невозможно вынести более пяти минут.
Тем не менее она понемногу подползала к бортику. Проход находился на южной стороне, так что в итоге северный ветер оказался у нее за спиной. Это было все же не самым худшим вариантом.
Наконец она дотянулась затянутыми в перчатки руками до края крыши и остановилась. Десятисантиметровый бортик, конечно, был плохонькой защитой. Она методично пересчитала все оборудование: термос, передатчик, фотоаппарат, оружие. О"кей. Теперь следовало устроиться поудобнее. Она уцепилась за бортик и подтянулась под самое его основание. Теперь она нависала над темной бездной. На переднем плане далеко внизу Бекки увидела множество строений из бутового камня, старинные дома, за ними центр Манхэттена с его мерцавшими на ветру огнями и, наконец, подвешенную над городом луну. В небе подмаргивали сигнальные светлячки пролетавших самолетов. Далеко-далеко на западе слабо мерцала последняя полоска угасшего дня. Но здесь, на крыше, полновластной хозяйкой была ночь, и двор внизу был виден лишь благодаря освещению из окон нижних этажей.
Она неловко поднесла аппарат к глазам, нашла нужную кнопку и повернула ее. Тотчас же в видеоискателе появились цифровые показатели, и она нажала на ручку наводки на фокус. В поле зрения необычно резко и в деталях обозначился проход. Она различала мусорные баки с замерзшим на поверхности их крышек снегом. У домов из песчаника по другую сторону были разбиты садики, и она ясно видела оледеневшие стебли того, что осталось от летних цветов, как и шершавые, оголенные ветви деревьев. Освещение в окнах домов сначала ослепило ее, но, привыкнув, глаз отчетливо выхватил находившихся внутри их людей, большинство из которых застыли перед телевизорами. За стеклянной дверью немногочисленная семья сидела за столом. Двое взрослых и двое ребятишек. Она хорошо различала черты их лиц.
Закрыв «старлайт», она повесила его на шею и взяла токи-воки. Бекки неуклюже включила аппарат, затем поднесла приемник к уху так, что микрофон оказался у самых губ. Это будет ее единственный выход в эфир открытым текстом, и она не хотела затягивать сеанс без нужды, поскольку эти твари затаились где-то рядом, тщательно за всем наблюдая.
— Вы меня слышите? — спокойно спросила она.
Немедленно откликнулся голос Уилсона.
— Я тебя слышу.
Она коротко доложила обстановку.