Вокруг Света # 7-2005 (2778)
Шрифт:
Наталья Клевалина
Заповедники:
Под сенью «северной лавры»
Всего в двух часах езды от Вологды расположен крупнейший некогда в России Кирилло-Белозерский монастырь. Трудная судьба выпала на долю этой древней обители: за шесть веков ее существования чего только не случалось – пострижение ссылаемых Иваном Грозным князей, разорение от поляков и шведов, превращение в главный форпост на пути к Белому морю, постепенный отход от бурной политической жизни, потеря всех нажитых богатств и, наконец, закрытие в 20-е богоборческие годы и превращение в историко-архитектурный и художественный музей-заповедник. Но несмотря ни на что, в стенах монастыря удалось сохранить традиции
Белозерский край начинается за Вологдой. Дорога разгоняется от болотного хвоста Кубенского озера, бежит вдоль него все 70 километров и, плавно поворачивая влево, приводит к Кириллову – маленькому городку, прижавшемуся к громадине Кирилло-Белозерского монастыря, вплотную подступающего к Сиверскому озеру. Этот монастырь – настоящая крепость, со стенами такой толщины, что по их галереям свободно проедет четверка лошадей.
Современный Кириллов чист и неспешен, приметы нашего времени не сильно его затронули. Все так же скорбно выглядит церковь около монастырских ворот, в которой лет пятнадцать назад располагался водочный заводик, и его огромные цистерны стояли прямо на высокой паперти. Здесь так же сидят рыбаки с удочками по озерным берегам, и женщины полощут белье с деревянных мостков. Затаился в кустах у дороги бетонный, крашенный серебрянкой Ленин. Лишь несколько частных кафе и круглосуточных магазинчиков на главной площади – вот и все видимые перемены.
Шесть веков прошло с тех пор, как монах Кирилл, последователь преподобного Сергия Радонежского, покинул Москву и шумный Симонов монастырь, отказавшись быть его настоятелем. В 1397 году шестидесятилетний старец основал здесь – в 129 км от Вологды, между озерами Сиверским, Долгим и Лунским – новую обитель. Место это будто бы открыла ему в видении сама Пресвятая Богородица. Пока московский князь Андрей Дмитриевич не оказал старцу помощь, он жил в скромной землянке. А к 1427 году, когда преподобный Кирилл скончался, у озера уже подвизались до полсотни монахов. За последующие столетия монастырь стал крупнейшим на Русском Севере. Разросшуюся около него слободу в XVIII веке преобразовали в уездный город Кириллов. Такова краткая история этой обители.
В начале XX века иеромонах Антоний предложил сделать при монастыре музей, основанный на собственной коллекции, которая, как говорят, насчитывала около трехсот предметов старины. Духовное руководство идею музея «зарубило». Когда же древностями заинтересовалась княгиня Мария Тенишева, монастырь попробовал прибрать их себе, но Антоний коллекцию не отдал. Его сослали в дальнюю пустынь, и реликвии бесследно исчезли.
В 1918 году из центра в Кирилло-Белозерский монастырь приехала группа реставраторов. Несколько лет специалисты описывали имеющее историческую ценность имущество, потом обитель закрыли, 19 декабря 1924 года образовали музей, и началась долгая борьба за сохранение бывшей церковной утвари.
Защищать музей было от чего. В архиерейских палатах располагался детский дом. Особо ценные иконы забирали для реставрации в Москву и Ленинград – и не возвращали. Однажды комиссия Рудметаллторга, выявляя «предметы не музейного характера», завладела монастырскими колоколами, а это 31 298 кг бронзы и 2 855 кг железа. Одно время территорию монастыря использовали как сенозаготовительный пункт, потом как пункт скотозаготовок, и в монастырских подклетях стали мычать коровы. В другой раз здесь пытались открыть интернат для больных детей, устроить во Введенской церкви и трапезной палате клуб с кинопрокатом, в церкви Евфимия – детскую площадку.
Музей все пережил, сохранив большую часть бесценного церковного имущества, и 29 декабря 1998 года в части комплекса – в Малом Иоанновском монастыре – робко возродилась монашеская жизнь.
Виктор Грицюк | Фото автора
Загадки истории:
«Зеркальный путь» эпохи Нара
Рюриковичи, Романовы, Гогенцоллерны, Валуа… Китай династий Тан, Юань, Мин… Называя династию, мы тут же представляем себе то время, когда ей довелось править. Когда же мы говорим о Японии, то именуем исторические периоды по месторасположению императорского двора или же ставки военного правителя – сёгуна:
Размышления на эту, казалось бы, слишком далекую для сегодняшнего дня тему выводят нас на действительно крайне важные особенности исторического пути этой страны. Начнем хотя бы с того, что сама фамилия японского императорского рода, как это ни парадоксально, нам неизвестна. На протяжении всей писаной японской истории императорский род всегда был «просто» императорским – с определенным артиклем. Ибо он был одним-единственным во всей известной нам истории. Других фамилий, которые бы претендовали на то, что они ведут свою родословную от главной богини солнца синтоистского пантеона – Аматэрасу, – не находилось. Даже когда все нити практического управления страной находились в руках всемогущих военных правителей – сёгунов, они не покушались на императорские регалии (священное зеркало, меч и яшму). Когда японские императоры, отдаленные от принятия любых важных решений, проживали во дворце с протекавшей крышей, никому не приходило в голову занять их место на троне – настолько велик был авторитет правящего рода, глава которого (император) считался первосвященником синтоизма, «ответственным» за общение с богами.
Так что про Японию можно говорить: «При императоре таком-то», имея в виду определенный период, но сказать: «При правящей династии такой-то» – нельзя. Такая жесткая привязка к традициям делает попытку посягательства на императорскую власть невозможной. Но ситуация, сложившаяся при японском дворе в VIII веке, единственный раз в истории страны накренила почитаемые всеми традиционные устои.
В это время Япония проводила самую настоящую «модернизацию» и ее правители страстно хотели походить на самую культурную и мощную страну Дальнего Востока – Китай. А потому в Японии изучали китайское законодательство и философию, придворные облачались в китайские одежды, вся деловая документация велась на китайском языке, чиновники старательно слагали китайские стихи. Поклонялись они и Будде – ведь в Китае тоже молились ему. Япония тогда была «отсталой», но ее элита хотела быть первой в мире.
В 710 году японский императорский двор переехал в только что отстроенный дворец в новой столице – Наре. Выбор места был продиктован китайскими представлениями о «правильном» расположении в пространстве. В полном согласии с теорией фэн-шуй («ветра и воды») к востоку от Нары протекала река, на юге находился пруд, за ним простиралась равнина, на западе город окаймляла широкая дорога, на севере возвышались горы, переходившие в холмы, окружавшие столицу с трех сторон.
Нара была устроена на манер китайских столиц. Окруженный глинобитными стенами дворец императора располагался на самом севере – ведь император считался земным воплощением Полярной звезды, которая, как известно, занимает на небосводе неподвижное положение. Поэтому и японские императоры редко покидали пределы дворца. Они полагали: подданные должны «крутиться» вокруг священной особы – подобно тому, как все небесные тела вращаются вокруг Полярной звезды. Главным зданием дворцового комплекса был Дайгокудэн (Дворец великого предела) – тронный зал, где проводились основные государственные церемонии: восхождение на престол, празднование Нового года, прием иностранных послов. На юг от императорского дворца вела главная магистраль города – проспект Судзаку шириной 67,5 метра. Судзаку – это название мифической птицы, которая охраняет от злых духов южное направление. Проспект был «воротами» столицы, по нему направлялись во дворец послы, там по праздникам устраивались церемонии и танцевально-песенные действа.
По обе стороны от Судзаку, где располагались усадьбы аристократов, были выкопаны неглубокие каналы, берега которых были засажены ивами и укреплялись камнями. От этих каналов вели многочисленные ответвления, которые проходили по земельным участкам. Обнаруженные нынешними археологами туалеты того времени представляют собой неглубокие прямоугольные ямы, по дну которых текла вода, поступавшая из каналов. Получается, что японцы того времени пользовались туалетами со «смывным устройством». Потом, правда, вода из туалетов возвращалась в те же самые каналы, так что ароматы города были не самым приятным впечатлением от столицы. В хронике того времени прямо утверждается, что улицы города были «грязны и вонючи». Но все в этой жизни – дело привычки, об этих сетованиях можно прочесть только в начале века, к его концу запахи беспокоить людей перестали.