Волчье время. Продолжение
Шрифт:
– Почему?
– Вы же обычный человек!
– сказала настоятельница, глядя на него с тем же укоризненным сочувствием, с которым полчаса назад смотрела на разбившего коленку Астера. Меченный невольно улыбнулся.
– То есть Эвеллир, по-вашему, не человек?
– Я думаю, вы понимаете, о чем я говорю, - ответила сестра Элена.
– Вам не кажется, что Эвеллир должен был быть каким-то другим человеком? Например, не убивать людей и не носить оружия?.. Не понимаю, как вам удается верить в то, что вы способны положить конец страданиям и злу, если вы сами причиняете другим страдания, и совершаете ошибки, да и вообще ничем не отличаетесь от остальных людей.
Меченый стиснул зубы. Может, у него что-то не так с лицом или с манерой говорить?.. Иначе почему сестра Элена думает, что он излишне, неоправданно
Как же мне все это надоело, с раздражением подумал Крикс. Когда им что-то нужно, люди почему-то не стесняются прийти и попросить о том, чтобы я сделал для них невозможное. Если им нужен Эвеллир, я должен выбросить из головы, что я "обычный человек, способный совершать ошибки", и каким-то чудом сделать то, чего от меня ждут. А в остальное время нужно - ради моего же блага!
– всячески спускать меня с небес на землю, утверждая, что я слишком много на себя беру.
– Я понимаю. Вы надеялись, что Эвеллир будет прекрасным, идеальным человеком, никому и никогда не причинявшим зла. Мне очень жаль, что я не оправдал ваших ожиданий.
– сказал дан-Энрикс сухо.
Судя по лицу Элены Эренс, она видела, как глубоко ее слова задели собеседника.
– Простите... Я не могу признать вас Эвеллиром - это было противоречило всем моим убеждениям - но я, вне всякого сомнения, не вправе вас судить.
– Вы просто говорили то, что думали, - пожав плечами, сказал Крикс. И отвернулся, чтобы дать Элене наложить оставшиеся швы. Следующую пару минут в комнате было очень тихо. Меченый прикрыл глаза и, чтобы хоть чуть-чуть отвлечься - и от мыслей о ночном видении, и от неизбежной, несмотря на все искусство леди Эренс, боли - попытался мысленно представить, что сейчас делает Олрис. Солнце уже поднялось довольно высоко, скорее всего, его утренняя тренировка в Академии уже закончилась, и он отправился к Саккронису, который занимался с ним и Ингритт аэлингом.
– Вот и все, - сказала леди Эренс, отложив иглу.
– Хотите посмотреться в зеркало?
"Зачем? Проверить, гармонируют ли швы с клеймом?.." - хотел съязвить дан-Энрикс, но в последнюю секунду передумал. Голос женщины звучал расстроенно - видимо, Элена Эренс до сих пор переживала, что ее "бестактность" погрузила гостя в мрачное молчание. Его раздражение, по правде говоря, было направлено совсем не на нее, но настоятельница этого не знает...
– Было бы неплохо, - кивнул Меченый. В том, что швы наложены настолько хорошо, насколько это в принципе возможно, он и так не сомневался, но сестра Элена будет рада, если он проявит интерес к ее работе.
Но посмотреть на себя в зеркало ему не довелось. В дверь лазарета постучали, и в комнату заглянули сразу двое - женщина, которая работала в саду, и капитан его охраны, Витто Арриконе. Оба выглядели чем-то встревоженными, и, едва войдя, заговорили хором, слишком торопясь, чтобы дать спутнику возможность высказаться первым.
– ...Госпожа Элена, в парке люди Рована Килларо и он сам. Я подумала, что вы должны об этом знать.
– ...Мессер, я только что послал гвардейца к Западной стене за подкреплением. Я думаю, вам стоит оставаться наверху.
– Что они делают?
– спросила леди Эренс.
– Пока что ничего. Они расположились возле трапезной, мешают сестрам выйти и говорят о том, что наш Дом позорит Орден милосердия, принимая самозванца и еретика.
– Я разберусь, - пообещала настоятельница, поднимаясь на ноги. Меченый тоже встал.
– Простите, леди Эренс, но я не могу оставить вас одну. Килларо трус, но его люди могут быть опасны.
Арриконе беспокойно шевельнулся.
– Мой принц, если позволите...
– Не позволяю, - перебил дан-Энрикс. Дураку понятно, что Килларо притащился в Дом милосердия из-за него, надеясь, что удастся спровоцировать скандал - и, разумеется, разумнее всего было бы не давать ему такой возможности. Но, даже если бы Килларо заявился в госпиталь не ради ссоры с Меченым, все равно было бы нечестно предоставить сестрам в одиночку разбираться с группой неуравновешенных фанатиков. Саму настоятельницу Ровану с его друзьями ни за что не запугать, а вот помощницы Элены Эренс будут чувствовать себя спокойнее в присутствии гвардейцев.
– Вам следовало бы послушать вашего телохранителя, - заметила сестра Элена, быстро спускаясь по лестнице.
– Там, где женщина решит вопрос словами, конфликт между мужчинами почти всегда приводит к драке.
Меченый пожал плечами.
– Может быть. И все-таки, когда имеешь дело с невоспитанной и злой собакой, лучше иметь под рукой камень или палку.
День Олриса не задался с самого начала. Во-первых, он проспал, так что пришлось забыть о завтраке. Во-вторых, Олрис пробежал весь путь до Академии и заработал себе колотье в боку, но это оказалось совершенно бесполезной жертвой - когда он, задыхаясь, выбежал на Малую турнирную площадку, оказалось, что наставник Вардос уже там. Причем, судя по выражению его лица, он находился там уже достаточно давно.
– Вы опоздали, - холодно заметил мастер. Эта привычка называть его на "вы" сильно обескураживала Олриса в первые дни, но за прошедшие недели он привык. Тем более, что уважением тут даже и не пахло.
– Извините, мастер...
– пробормотал Олрис, тяжело дыша.
– Берите меч.
Олрис хотел сказать, что ему нужно хоть немного отдышаться, но, посмотрев на Вардоса, подумал, что с тем же успехом можно было бы просить о передышке мраморную статую. Он подхватил тяжелый меч, надеясь, что, видя его старательность, наставник хоть чуть-чуть смягчиться. Но не тут-то было.
– Плохо. Очень плохо, - недовольно сказал Вардос, без труда парировав первую серию ударов и без всякой жалости заехав Олрису по пальцам.
– Вы не выспались?..
Вопрос наставника звучал достаточно нейтрально, но Олрису показалось, что Вардос догадывается о том, как он провел вчерашний вечер. Кровь мгновенно прилила к лицу, и Олрис пожалел, что у него не такая смуглая кожа, как у Меченого - было бы не так заметно, когда он краснеет. Накануне Ингритт пригласила его погулять по городу, и они набрели на заведение, где выступал тарнийский менестрель. Помимо всего прочего, он исполнял баллады о дан-Энриксе. Хотя час был уже довольно поздний, и им следовало возвращаться во дворец, Ингритт легко уговорила Олриса остаться и послушать - благо, Меченый выдал им кошелек, набитый серебром и медью, и сказал, что они могут тратить эти деньги, как угодно. За прошедшую неделю они так и не истратили ни одной медьки - Олрис стеснялся что-то покупать, боясь, что его не поймут или станут смеяться над его произношением. Но хозяин заведения, в которое они зашли, сам был тарнийцем и держал свою таверну, главным образом, для земляков. Он так красочно расписывал, что можно заказать на кухне, что Олрису страстно захотелось заказать все эти замечательные вещи и вознаградить себя за все упущенные удовольствия. За следующую пару часов они успели перепробовать тысячу замечательных вещей - липкие, сладкие медовые шары, окутанные головокружительным цветочным запахом, мясо на шпажке, устрицы, горячее вино со специями, горький темный эль... Все было таким вкусным, что Олрису совершенно не хотелось думать обо всяких глупостях - вроде того, что пиво не мешают с эшаретом. В результате из трактира они с Ингритт вышли уже за полночь, болтая обо всякой ерунде, смеясь, как сумасшедшие, и хлопая друг друга по плечам. Ингритт все-таки вела себя немного осторожнее, и пила меньше, чем он сам - во всяком случае, пока его тошнило над канавой, девушка стояла рядом, терпеливо дожидаясь, пока он придет в себя.