Волчьи песни
Шрифт:
Его уже ждут. У небольшого черного дерева стола в креслах с мягкими подушками сидит Алексей Пономарев, а напротив – «шамаханская царица». Анатолий знает ее уже давно. Жена не жена, но живут и работают вместе они с Алексеем достаточно долго. Зовут ее, кажется, Светлана. Это имя никак не вяжется с обликом черноглазой царь-девицы.
Судя по тому, как любезен и старательно кланяется одетый в халат и тюбетейку официант, Леха тут завсегдатай. Любит он восточную кухню. Все эти шашлыки, манты, лагманы, пловы и прочие яства охочего до обильной пищи восточного люда.
Леха раздобрел. В девяносто первом был он поджарый спецназовец, сухой и крепкий, как герой
Поручкались. Обнялись.
У Казакова работает «синдром оглядывания». Он рассматривает диковинную обстановку роскошного ресторана. Леха же заказывает то, что они оба любят. Особый, без мяса, наманганский плов с кишмишем и «чук-чук» – салат из мелко нарезанных узбекских помидоров.
Официант растворяется в заботах о заказе, а ребята пропускают «по маленькой».
Завязывается разговор. О том о сем. В частности, об очередной волне приватизации. И, появившемся в связи с этим новом словечке.
– Как тебе нравятся наши олигархи? – спрашивает Анатолий своего старого друга, вставляя в разговор такое словечко.
Леха, судя по всему, как и все, чувствует недоумение и глухое раздражение от того, что происходит в стране.
– Никак не могу понять, – отвечает он, – для чего это государством делается?! Ясно, когда продают убыточные предприятия. А тут нефтепромыслы, никель, сталь, золото. Чем они там думают? Хотя чего уж тут лукавить! Просто тырят все, что плохо лежит. Рассовывают по карманам народное добро, прикрываясь красивыми словечками. Я многих из этих ребят знаю. В основной массе своей это пронырливые молодые люди с красивыми фамилиями. Сделают несколько финтов ушами, пошепчутся, с кем надо и где надо, и ошалело выскакивают с аукционов, потрясая бумажками, по которым они оказываются владельцами нефтяных компаний, промыслов, заводов и шахт. Да еще и фактически бесплатно.
– Что-то ты не в восторге от рыночной экономики? – подкалывает друга Казаков. – А раньше числил себя в сторонниках!
– Потому что это «беспредел»! – употребляет новое словечко Алексей. – Ну, да ладно. Не об этом сегодня речь. Ты в Чечне давно был?
– После Хасавюрта пару раз был. Там, конечно, полный бардак. Чечня – теперь такой бандитский анклав, одно слово – «черная дыра»
– Да! Нравы там теперь суровые! По старой памяти нохчи принялись за разбойничьи дела. В Грозном даже появился свой рынок рабов. Воруют людей…
– Так это у них исконное, историческое занятие. Вспомни Толстого. В школе проходили. Жилин и Костылин. Колодки, зинданы. Мы как-то во дворе одного богатого чеченского дома, точнее в подвале, нашли цепи, старинные кандалы. Они их хранили еще с прошлого века. Ждали, когда можно будет снова людей воровать! Промысел у них такой. Ну, вот и дождались!
Подцепляя кусок мяса вилкой, Алексей добавляет:
– Воруют всех! И своих, и чужих. Богатых и бедных. Русских и чеченцев. Журналистов и врачей. Сплошная вакханалия…
– Это точно! Вакханалия вседозволенности и безнаказанности.
– Ну, ты ешь! Ешь! – заметив, что Анатолий остановился и внимательно уставился на него, поощряет друга Алексей. И, поворачиваясь к молчаливой спутнице:
– Подложи ему еще плова. Видишь, он стесняется!
– Вот я и говорю, – продолжает он, – воруют всех. Технология простая. И примитивная. На этой технологии погорел тут один советник президента.
– Леха! Ты мне-то это все зачем рассказываешь? Колись, чего надо?
– Да, тут дело такое. Один наш олигарх по примеру Берёзы тоже решил кого-нибудь выкупить у нохчей. Ну, чтобы показать себя благодетелем. Обратились по старой памяти его люди ко мне. Естественно, не бесплатно. Это, конечно, не группа ОРТ. Но Дзудзоев, советник президента, тоже звучит.
– А я тут при чем?
– Деньги есть. Двести миллионов. Похитители вышли на связь. Договариваемся. Сам знаешь, что да как. Но есть одна закавыка. У меня такое ощущение, что это вовсе не те люди, что украли Дзудзоева. Просто хитрые халявщики. Разводят нас. А на самом деле советника у них вовсе и нету. И надо бы проверить, так ли это! А то как бы не лохануться!
Анатолий ловит себя на мысли: «Сегодня у нас лингвистический вечер. Словечек новых нахватаемся. Алексей сильно изменился».
– Я-то что должен сделать? – нетерпеливо спрашивает он, раздражаясь, что друг никак не доводит до сути.
«Царь-девица», видя его раздражение, улыбается, наливая ему коньячку:
– А вот еще по рюмочке! Давайте, ребята!
«Хорошая девка, чувствует человека», – отмечает Казаков и вдруг снова вспоминает: «Добивай, чего стоишь! И голубые девичьи глаза в упор. Вот, что ему осталось от этой войны. Разбитая душа. И смертная тоска на сердце».
– Короче, я бы хотел, чтобы ты через кого-то проверил, на самом ли деле он у них. Или они ваньку валяют в надежде что-то с нас получить за так.
– Угу! – отвечает Казаков, закусывая коньяк душистым, только что поданным наманганским пловом.
Возвращаясь «под крышу» на метро, он долго и тоскливо думает обо всем случившемся с ним самим и со страной.
«Как так могло получиться, что великая держава в одночасье превратилась в ничто? И мы вынуждены мириться с беспределом?
С той же Чечней, или, по-ихнему, теперь Ичкерией. Жили, жили. Не без проблем. И вдруг. Такой всплеск бандитизма, какое-то средневековье! Значит, что-то таилось в душах, в сознании народа. У всех этих землемеров, актеров, мелиораторов, мирных пастухов. И выплеснулось.
Ведь после Хасавюрта республика фактически стала независимой. И что же? Сумели чеченцы создать то, о чем мечтали? Воспользоваться плодами своей так называемой победы? Построить собственную, пусть и маленькую, страну? Нет! Более того, они скатились вниз, до первобытно-общинных отношений. И если в составе России хоть и медленно, но двигались к цивилизации, то теперь…
А почему? А потому, что для создания государства народу нужно дорасти. Согласиться с тем, что надо поступиться какими-то своими правами. А у них что? «Каждый чеченец – генерал» Все хотят руководить. И никто не готов подчиняться. Итог: президента никто не признает. Закона нет. Порядка тоже. И разбой. Один разбой! Интересно, как там себя чувствует Вахид? Сбылись его мечты?»