Волчица и пряности. Краски мира 3
Шрифт:
Поэтому аптекари применяют самую замысловатую логику, чтобы выставлять на продажу множество различных товаров. Наибольшее количество ссор с другими торговцами вызывают пряности. Аптекари заявляют, что пряности хороши для того, чтобы вызывать пот и снимать жар, а значит, являются лекарствами, и потому их дОлжно продавать в аптеках.
Эту логику можно расширить и сказать, что все, что полезно для здоровья, есть лекарство; именно поэтому аптекари – основные продавцы меда.
Кроме них, медом занимаются лишь свечники, которые продают свечи
Бродячим торговцам, которые продают и покупают все, что можно продать и купить за деньги, трудно понять «войны» городских торговцев. Но именно благодаря этим «войнам» сейчас перед Лоуренсом выстроилось огромное количество различных яств в меду.
Сливы, груши, малина, репа, морковь, свинина, говядина, баранина, зайчатина, карп, щука – вот лишь первое, что открылось взгляду.
Чтобы сохранить пищу надолго, люди пользуются солью, уксусом, льдом – или медом. Сейчас, когда до конца зимы еще далеко, цены на сохраненную таким образом пищу были самые высокие. Содержимое каждой выставленной здесь бутыли и бочки с наспех прицепленным ярлыком стоило очень больших денег.
Один товар в этом ряду затмевал собой все остальные. Это была бутыль янтарного цвета, стоящая в дальнем углу лавки, позади продавца, рядом с перцем, шафраном и сахаром.
К этой бутыли и прилип взгляд Хоро, едва она вошла в лавку.
– Добро пожаловать, – произнес бородатый хозяин, переводя взгляд с Лоуренса на Хоро и обратно.
Заметив, что внимание Хоро привлек один из его товаров, он тут же изучил ее одеяние. Одна из его длинных бровей еле заметно приподнялась: девушка была одета хорошо, мужчина – не очень.
Придя, возможно, к выводу, что, даже если эти двое собираются здесь что-то покупать, едва ли это будет дорогая покупка, он без малейшего интереса в голосе спросил:
– Что-то ищете?
– Что-нибудь согревающее. Имбирь, скажем, или –
– Имбирь на той полке.
Остаток фразы Лоуренса был оторван, не успев покинуть его горло, где и испарился. «Если это все, что тебе нужно, покупай и проваливай», – явно имел в виду продавец. Лоуренс повернулся к полке, на которую ему было указано, посмотрел на имбирь – тот, что в меду. Он был недорог и вполне годился, чтобы наслаждаться, кутаясь в одеяло, когда больше делать нечего.
Но тут Лоуренс ощутил на себе взгляд Хоро. Этот взгляд спрашивал: «Мы пришли сюда после всех этих разговоров, ты вселил в меня надежду, а теперь сдаешься?»
Конечно, сдаваться Лоуренс не собирался.
Купить благорасположение Хоро чем-нибудь вкусным было легко, и даже саму Хоро это раздражало иногда. Однако персики в меду – это был особый случай.
Несколько раз эта тема всплывала в беседах Лоуренса и Хоро, но до сих пор Лоуренс их ни разу не покупал. Проблема была в дороговизне, конечно, но в первую очередь – их просто не было в продаже.
Возможно, именно поэтому сейчас Хоро окутывала чуть ли не видимая аура одержимости едой.
Лоуренс прошел мимо вибрирующей Хоро; подойдя к владельцу, он положил перед ним немного имбиря в меду и приготовился платить. Он, конечно, собирался торговаться, но –
– Десять лютов.
Лоуренс без слов заплатил и взял покупку. Он почувствовал, как Хоро за его спиной остолбенела.
Его взгляд прилип к надписи на ярлыке, прикрепленном к янтарной бутыли. Один фрукт стоил один румион, или примерно тридцать пять серебряных тренни.
На миг ему показалось, что его подвело зрение, но нет – там и впрямь так было написано. Ему часто доводилось слышать выражение «золотые персики», но все же – такая цена!
Немалое время спустя заметив-таки, на что смотрит Лоуренс, продавец нарочито небрежным тоном произнес:
– А, у тебя хороший глаз, качественный товар сразу видишь. В этом году персики уродились очень сладкие и крепкие. А мед – лучший, что собирают в лесах барона Лудинхильда. Один румион за персик, и желающих немало! Всего три штучки осталось. Что скажешь?
На лице его было написано, что он понимает: Лоуренс этого не купит. В таких городках назначать столь убийственную цену на персики в меду совершенно немыслимо, если только у продавца нет связей с крупными торговыми домами или местной аристократией. То, что он с покупателями обращался с таким неприкрытым презрением, показывало, что он уверен в своем положении.
Однако у Лоуренса тоже была уверенность, проистекающая из множества сделок, совершенных им в различных городах и деревнях. Его рука двинулась к кошелю, влекомая чистым раздражением, что с ним обращаются, как с торговцем-новичком.
Остановило его вовсе не желание сберечь деньги. А острое – острее, чем у самих богов – чувство того, сколько именно монет сейчас в его кошеле.
Если бы он здесь истратил целый румион, его путешествие могло бы преждевременно оборваться немного погодя. Ни один торговец не настолько глуп, чтобы держать все свое богатство при себе, потому и у Лоуренса денег с собой было немного.
Реальность преградила путь к улыбке Хоро. Поняв это, Лоуренс с улыбкой покачал головой.
– Ха-ха, это для меня слишком дорого.
– Вот как? Ну, приходи еще, если передумаешь.
Лоуренс развернулся и покинул лавку; Хоро послушно вышла за ним. Она не произнесла ни слова укоризны, отчего Лоуренсу стало еще хуже.
Он чувствовал себя как заблудившийся в темном лесу путник, за которым след в след идет волчица.
Он пробудил в Хоро надежду, но в конечном счете не купил того, чего она желала; это было гораздо хуже, чем если бы он тогда, на козлах повозки, просто притворился, что ничего не слышал.
Если сейчас извиниться, рана будет не такой глубокой; собравшись с силами, он обернулся и –