Волчица

Белый Алексей

Не знаю почему, но мы вдвоем решили пойти именно в военный ВУЗ. Может на нас сказались ежедневные уроки самообороны, которые проводила мама, может занятия фитнесом, к которым я пристрастилась хуже, чем к наркотикам, а может, из-за военной формы, которая мне очень нравилась.

Мы вернулись из Петербурга уже после обеда и первым делом отгладили и надели выданную курсантскую форму. Мы крутились перед зеркалом, выискивая на одежде места, которые нужно ушить, подшить и перешить.

Мы с Тамарой в свои восемнадцать лет

выглядели очень хорошо, высокие, обе были метр восемьдесят роста, а ежедневные занятия спортом, сделали из наших фигур, «фитоняшек». Нас уже не раз привлекала Екатерина для съемок в журналах и разной рекламе, мы даже участвовали в нескольких модных показах. Мама не разрешала нам участвовать только в показах нижнего белья и купальников, хотя нам было, что показать.

У родителей в «музее», как я называла комнату с наградами, были мамины погоны, которые ей выдали с присвоением звания майора, она не состояла в армии, но звание было нужно для получения военных наград.

– Пойдем, примерим погоны! – предложила я Тамаре и мы зашли в комнату с наградами. Хотя Тамара была в ней не первый раз, она сразу прилипла к множеству висящих на стене наград, рассматривая их и страны которые их выдали. Я же открывала ящики в стоящем посередине кабинета столе.

В одном из ящиков лежали ручка и четыре листка бумаги со странными значками, напоминающими буквы из которых были сложены строчки напоминавшие предложения. Все четыре листка были исписаны тысячами разных значков с обеих сторон. Я взяла листки и положила на стол, чтобы посмотреть позже, когда найду погоны.

Долго искать не пришлось, они лежали в следующем ящике стола, я отстегнула погоны кадета и пристегнула на плечи «майора».

– Как я тебе? – поинтересовалась я у Тамары. Она встала по стройке «смирно» и приложила руку к фуражке. Мы с Тамарой рассмеялись.

Я села на стул за столом и стала рассматривать иероглифы, нарисованные маминым каллиграфическим почерком.

– Как ты думаешь, что это? – спросила я, показывая листки Тамаре.

– Не знаю, шифр какой-нибудь – ответила она.

Я взяла второй лист, и моя голова закружилась, буквы, загораясь огненным свечением стали отрываться от листков и кружиться в комнате. Тамара их не видела и продолжала рассматривать вещи в комнате. Буквы кружась, выстроились во вращающуюся спираль, а после, разогнавшись, вся эта цепочка влетела в мою голову. Я, пытаясь увернуться, опрокинулась вместе со стулом на пол, чем напугала Тамару.

– Нура, что с тобой? – испуганно спросила она, смотря, как я лежала на полу, на перевернутом стуле.

– Иероглифы! Они влетели прямо в мою голову! – поднимаясь, ответила я.

Тамара взяла со стола теперь абсолютно чистые листы бумаги.

– Как ты это сделала? С тобой все хорошо? – начала засыпать меня вопросами Тамара, явно, нервничая.

– Мама! – крикнула я, в коридор, зовя мать.

– Что дорогая? – раздался голос матери с первого этажа.

– Поднимись к нам, тут что-то произошло, похоже, связанное с твоим прошлым! – прокричала я в ответ.

Перед моими глазами выскочили фразы из иероглифов, комната стала растворяться, свет тускнеть, а в место исчезающих оштукатуренных и окрашенных стен, проявился темный блиндаж с бревенчатыми стенами и потолком, на полу вместо паркета была земля.

Зара прошлась по всему второму этажу коттеджа, ища дочь с подругой, но ни той, ни другой нигде не было, и они не отзывались на ее зов.

Когда она подошла к столу с опрокинутым стулом, в комнате с наградами, она увидела листки бумаги, которые она писала еще, будучи Темной.

– Началось! – произнесла она, словно выругалась матом.

КОНФЛИКТ

– Нура, где мы? – спросила шепотом Тамара, осматриваясь в пустом блиндаже, освещаемым тусклой лампой без плафона, висящей на проводе.

Тамара прекрасно понимала, что я, так же, как и она не знала ответа на этот вопрос.

Блиндаж, был оборудован, пятью двухэтажными нарами, столом, расположенном в центре комнаты, на котором стояла алюминиевая посуда и самовар. Кругом висела разная, сильно поношенная одежда, все спальные места были аккуратно застелены походными одеялами, под которыми лежали карематы. Рядом со столом стояла потухшая буржуйка.

За деревянной дверью послышались разговоры и тяжелый топот. Дверь, скрипнув, распахнулась, и в блиндаж зашло два человека в полевой военной форме и в полном боевом обмундировании, которые встали, как вкопанные, увидев нас стоящих посередине помещения. За остановившимися солдатами были еще, но они не могли пройти вперед, и заглядывали через плечи этих двоих.

– Не понял, я что умер и за мной пришли ангелы? – спросил один из бойцов своего товарища. Второй боец легонько толкнул его в бок и двумя плечами показал на свое плечо, обращая его внимание на мои погоны.

– Товарищ майор, разрешите обратиться? – произнес он, глядя на парадные, погоны на моих плечах с золотыми звездами.

– Да! – ответила я не по Уставу.

– Сержант Иванов! Офицерский блиндаж находиться в другом месте, разрешите вас сопроводить – представился он и предложил свои услуги.

Я не понимала, что происходит и не знала, что говорить и что отвечать. Я лишь смогла произнести: – Хорошо!

Тамара непонимающе смотрела, то на бойцов, то на меня. Сержант жестом показал следовать за ним и, развернувшись, крикнул: – Бойцы разойдись, пропустите майора!

Мы вышли из блиндажа, следуя за сержантом, в узкий окоп, вдоль стен которого, стояли солдаты. Наша привлекательность не осталась не замеченной и, пройдя строй, сзади услышали много, как восхищенных, звуков, так и много других, намекающих на нечто другое.

Конец ознакомительного фрагмента.