Волчий шлем
Шрифт:
— Почему они не примут облик драконов? Ведь берег близко, и, когда битва кончится, можно будет вернуться…
Моргис покачал головой:
— Дракон — лакомая добыча для арамитов. Они наверняка заготовили какой-нибудь сюрприз. Но Бисин — хороший капитан. Если выход есть, думаю, он его уже нашел.
— Ох, — недоверчиво вздохнул Грифон, недоумевая, какие же контрмеры волков-рейдеров могут вынудить драконов уклониться от атаки.
Герцог замер на мгновение, затем сердито зашипел.
— Что, Моргис?
— Мы не можем ждать, выпутается ли Бисин из этой передряги. Нужно уходить, и чем быстрей, тем
Грифон кивнул. Он знал, что недооценивать арамитов глупо. Такая беспечность стоила жизни многим. Если бы не генерал Тоос, бывший его заместитель, а ныне преемник, то и сам Грифон, и Синий Дракон погибли бы мучительной смертью в лапах Д'Шая.
Оторвав взгляды от моря, путники устремились к востоку. Судя по объяснениям капитана, найти деревню было проще простого — а это значило, что волки-рейдеры тоже отыщут ее без труда. Стало быть, им нужно достичь деревни, купить приличных коней и немедленно двигаться дальше. По-настоящему отдохнуть они смогут, только углубившись в дремучий лес, который, по словам Бисина, был далеко на востоке.
Дорога в деревню оказалась совершенно безопасной, но обоим путникам было не по себе. Грифон не мог понять, что именно тревожило его в безмятежном лесном пейзаже, — но душа была не на месте. Птицельву казалось, что миллионы — без преувеличения! — настороженных, недобрых глаз следят за ними из густых ветвей.
Достигнув наконец деревни, усталые путешественники облегченно вздохнули.
Деревня — называлась она Рисэл — даже издали выглядела невероятно жалкой и унылой. В ней оказалось не больше дюжины строений из камня, глины и соломы, которые с большой натяжкой можно было бы назвать домами, и еще несколько хижин — совсем убогих, но, по всей видимости, жилых. Казалось, кто-то беззаботной рукой разбросал эти сооружения по Рисэлу, вовсе не заботясь об удобстве жителей. Дороги не было вовсе; Грифон и Моргис предпочли идти по густой траве, нежели увязать в грязи. Бисин говорил, что в деревне можно будет купить лошадей. Там и сям бродили тощие — кожа да кости — животные, но лошадей среди них не наблюдалось. Похоже, в деревне их не было вовсе. Жители Рисэла были одеты в простое платье из грубой ткани. Все они вроде бы занимались своими делами, однако двигались механически, словно марионетки; казалось, они не очень интересуются собственной жизнью. Но стоило кому-то из них заметить пришельцев, как все тотчас переменилось.
«Дружелюбные» — вряд ли это слово применимо к несчастным обитателям Рисэла, подумал Грифон. Люди буквально сбивались с ног от усердия, стараясь угодить незваным гостям. Моргису такое поведение вовсе не казалось странным; напротив, он принимал его как должное — вероятно, потому, что принадлежал к правящему драконьему клану. Интересно, подумал Грифон, как бы повели себя эти люди, если бы Моргис явился перед ними в своем истинном облике? Из разговоров с Бисином он понял, что капитан «Корбуса» присылал сюда для переговоров только людей — причем очень немногих, самых преданных.
Внезапно Грифон осознал: это — побежденные. Дух их сломлен, они трепещут перед всяким, в ком видят чувство собственного достоинства. Едва они с Моргисом вошли в Рисэл, дети прервали свои игры и устремили на чужаков печальные взгляды. Взрослые тоже побросали все дела, женщины поспешно скрылись в домах, мужчины стояли безмолвно, ожидая самого худшего. Когда выяснилось, что незнакомцы не собираются ночевать в Рисэле и что им вообще ничего не надо, кроме двух лошадей да запасов съестного, люди в радостном оживлении бросились добывать все необходимое — лишь бы эти двое поскорей исчезли из их жизни.
«Морских разбойников» мало заботила участь этих людей, но Грифон не остался к ним равнодушен. Когда один пожилой мужчина, расставаясь с прекрасным конем, захотел отдать его даром, птицелев чуть ли не силком всучил ему деньги.
Вот что натворили арамиты. Вечно испуганные дети, съежившиеся взрослые, готовые все отдать по первому требованию. Грифон почувствовал, как в душе его вскипает гнев. Еще один пункт обвинения против волков-рейдеров. Впрочем, вряд ли он мог возненавидеть их сильней, чем сейчас.
— Пора двигаться. До захода солнца осталось два, самое большее — три часа. — Моргис уже сидел в седле. Ему хотелось поскорей выбраться из этой мерзкой дыры. Лучше уж рыскать по незнакомым лесам, чем оставаться в такой грязище — хотя люди тут умеют себя вести, ничего не скажешь.
Грифон прочел по лицу герцога его мысли и снова подивился тому, как призрачный облик может вскрыть истинную суть. Тут он понял, что и Моргис может прочесть на его лице негодование, и заставил себя расслабиться и подумать о другом.
Они никому не сказали, куда едут, но намекнули, будто направляются к северу. Неизвестно, есть ли в деревне шпионы, и, если будет погоня, неплохо пустить ее по ложному следу, чтобы выиграть хоть немного времени.
Когда они покидали Рисэл (под чрезмерно пылкие прощальные пожелания его жителей), Моргис обратил внимание на странный шест, торчавший из земли. Шест был толщиной в человеческое туловище и примерно на фут выше герцога. Наверху красовалось грубо вытесанное из дерева изображение волка или некоего волкоподобного существа.
— Интересная работа, вы не находите?
Глаза статуи привлекли Грифона, он смотрел на нее, не отрываясь, обернувшись назад, и отвел взгляд, только когда она скрылась из виду.
Вот и еще одна дверца приоткрылась, выпустив наружу воспоминания…
Моргис, уехавший далеко вперед, обернулся и заставил коня замедлить бег — задача не из легких, поскольку лошадь, в отличие от людей, прекрасно понимала, что седок — дракон, как бы он ни выглядел, и всячески пыталась его сбросить.
— Гри… что случилось?
— Разрушитель.
— Простите?
— Разрушитель. Верховное божество арамитов. Они называют его живым богом. — Грифон ощутил холод в животе и пришпорил коня. Моргис догнал его:
— Но ведь это всего лишь идол. Стоит ли волноваться? К тому же мой опыт подсказывает, что боги обычно предоставляют событиям течь своим чередом. Что проку быть богом, если приходится день и ночь трудиться?
Моргис ухмыльнулся — так же противно, как и до надевания чудо-плаща.
Птицелев помотал головой, отгоняя ужас, который он испытал, поймав глазами взгляд волкообразной твари. Да нет же! Это смехотворно! Моргис прав — это всего-навсего идол. И все же новое смутное воспоминание сверлило его мозг…