Волчья дикость
Шрифт:
С другой стороны оврага на краю тонкого моста притормозила машина с тонированными окнами и из нее вышел Падший. Я осмотрелся по сторонам… Не вижу, но чувствую. Здесь есть ликаны. Они не выходят из своих укрытий, но они здесь. Значит Велес не обманул. А вот и он сам…идет ко мне навстречу, и Осман передает ему небольшой портфель. Ликан открывает его, смотрит внутрь и удовлетворенно кивает, забирает портфель, отступая в сторону автомобиля. Они молчаливы, насторожены, как и я. Только я от ожидания, от предвкушения, от едкой дрожи во всем теле хочется кричать. Я больше не могу
— Первая часть сделки состоялась! — громко говорит Велес, глядя на Падшего. — Камень здесь!
Габриэль Вольский направился ко мне. Тоже один. Я обеспокоенно смотрел на машину, от предвкушения сводило скулы и дрожали кончики пальцев. Я безумно хотел их видеть. Всех. И ЕЕ особенно. Хотя никогда бы не признался в этом вслух. Никому, даже себе. Но мать была права, она стала самой главной причиной, по которой я отдал деустал. Да, сын и Айше тоже значили для меня слишком много, но я бы искал способы договориться и только ради нее я пошел на эту сделку. Потому что я безумец, потому что я повернут на этой проклятой изменнице и нет мне без нее покоя.
— Приветствую тебя, Император Горных Волков.
Кивнул ему, продолжая смотреть на машину и не понимая почему мой мозг не взрывается от ее запаха. Обычно я ощущаю его сразу. Но сквозь волчий смрад, сквозь запахи леса не пробивается ее тонкий и такой невероятный аромат, от которого у меня всегда покрывается мурашками кожа. Мой волк не слышит и не чует ее. Он начинает нервничать… и я сам ощущаю как вибрирует каждая молекула в моем теле. Возможно, запах приглушили, чтоб его не чувствовали остальные ликаны. Аксагол слишком желанная добыча.
— Прежде чем состоится сделка…с тобой хочет говорить твоя сестра.
— У нас были иные условия. Ты должен был получить камень и выпустить ко мне всех троих пленников!
Но дверца машины открылась и я…я на какие-то доли секунд лишился дара речи. Потому что увидел молодую девушку лет двадцати. Стройную, красивую до рези в глазах. С длинными черными волосами и невероятно ослепительным лицом. Она шла ко мне. Не хромая…И я не мог поверить своим глазам, не мог произнести ни слова, меня на какие-то мгновения парализовало. Я узнал Айше. Повзрослевшую Айше, изменившуюся, превратившуюся в прекрасную девушку. И она знает, что прекрасна. Эта уверенность сквозит в каждом ее шаге, видна в ее бархатных глазах, светится в ее смуглой, нежной коже.
Черное длинное платье развевалось на ветру, полушубок отливал блеском, как и ее прекрасные волосы. Она ускорила шаг и подошла ко мне. Сомнений не осталось. Это Айше. ЕЕ запах, ее глаза, ее губы. Это она.
— Моя сестра. Вторая половинка моего сердца. Моя маленькая, любимая Айше. Как? — выдохнул я.
— Чанкр вылечила меня, чанкр изменила меня. Я…я впервые смогла обратиться. Я больше не жалкая недоволчица… я другая, брат. Ты не представляешь, как я изменилась!
— Где сын и Лана?
Наши взгляды встретились, и она сжала мои руки, сдавила запястья своими тонкими пальчиками.
— Они не придут…Лана не хочет возвращаться к тебе, Вахид.
—
Переспросил, не понимая ее ответа, не допуская, что она вообще могла мне такое сказать.
— Что значит не хочет…?
— Ее оклеветали…она не виновата перед тобой, она всегда была верна тебе и твой сын…это она его родила. Это ребенок твой и Ланы. Он тоже аксагол. На его пяточке, как и на ее есть родинка в виде звезды.
Я не понимал, что она говорит. Слышал ее, отчетливо слышал, жадно сжирал каждое слово, но не понимал. Только женская ножка перед глазами, изящная лодыжка, поглаживаемая моими темными пальцами и родинка под ними. Да, как звезда. Сколько раз я покрывал ее поцелуями, облизывал, оставлял отметины.
— Твой сын — это сын Ланы! Вот почему он ожил рядом с ней. Он ее ребенок. Аксагол возьмет грудь только своей матери. Ему не подойдет ни другая кровь, ни молоко. Тебя обманули. Лана не виновата. Слышишь, брат? Она не виновата и никогда не предавала тебя!
— Где она? — едва шевеля губами спросил я, чувствуя, как становятся ватными ноги, как немеют ступни.
— Она…она пожелала больше не возвращаться к тебе и не отдавать своего сына.
— Я не понимаю! — скорее заорал, чем сказал, — Где она, черт ее раздери?!
— Лана не вернется, она попросила защиты нейтралитета для себя и для принца. Аксаголы редкая раса и имеют законное право на защиту. Ты можешь забрать камень и не выкупать только меня, брат. Я готова остаться с Чанкрами и работать в клинике Фэй. Я все решила и если ты…если ты решишь не отдавать я приму. Я не стану злиться на тебя. Я готова.
Я отодрал от себя ее руки и хотел попятиться назад, чувствуя, как земля крутится у меня под ногами, как она плывет, дергается и я вот-вот провалюсь в пропасть.
— Тебе ее не вернуть…ни ее ни сына.
Смотрю сестре в глаза и вижу в них тоску и сочувствие, а меня всего выворачивает, корежит, мне кажется, я подыхаю. Вот так стою напротив нее и подыхаю. И срать я хотел на нейтралитет, я бы достал Лану из-под земли, выдрал у самого дьявола из лап. Но эти слова…что она сама. Что она сама так решила и больше не вернется, что это ее выбор. Наверное, именно они разворотили внутри меня дыру. Я буквально ощутил как что-то выворачивает мне сердце, выдирает его с мясом и давит-давит.
— Ты можешь забрать деустал и…
Айше вдруг широко распахнула глаза, приоткрыла рот и из него хлынула кровь на ее платье, заливая лицо. Начала падать на меня, и я инстинктивно подхватил, не понимая, что происходит. Весь в ее крови…ощутил, как в ноздри ударил черный запах смерти, как ворвался в легкие и заставил задохнуться от этого жуткого смрада.
Подхватил ее рукой, нащупал в ее спине кинжал. Вошел по самую рукоять.
— Айше! — заорал оглушительно громко так что задрожали огромные ели. На какие-то доли секунд все замерло, а потом на землю градом посыпались стрелы с хрустальными наконечниками и я увидел, как падают замертво поверженные ликаны, как смотрят на меня стеклянные глаза Османа… а я сижу в снегу с мертвой Айше руках и ору надрывая глотку так что кажется у меня сейчас лопнут все вены.