Волчья хватка-2
Шрифт:
– И только хватились?
– Да и то не наши – америкосы наконец-то зачесались. Ну и как всегда подозревают российские спецслужбы, не доверяют Генпрокуратуре…
– А чего же они раньше молчали?
Мерин открыл было рот, но, кажется, вспомнил приказ по поводу ненормативной лексики, изданный чуть ли не специально для него, и неожиданно рассмеялся, чего раньше с ним не бывало.
Этот железный человек даже улыбался редко, и то обычно скептически, а эмоции выражал в основном грубым матом, придавая ему разные оттенки.
Дело в том, что непосредственный начальник Савватеева всю
После приказа Мерин сам начал делать замечания подчиненным и искоренять сленг.
– Мы думаем, он в США, там думают – у нас, – как-то беззаботно и открыто заговорил он, делая паузы, чтоб не озвучивать запрещенные слова. – Знаешь, как в анекдоте про неуловимого Джо. На самом-то деле он… никому не нужен, но зато какой предмет для спекуляций и скандала! Этим… Идрисовичем я занимался по личному поручению шефа целых полтора месяца. Родом он не из бандитов, конечно, и сел на нары, может, даже за чужой грех. На его служебном ротапринте… тиснули брошюру о нарушении прав человека в СССР, тиражом в сорок экземпляров. Сам он или нет – дело темное. Но схлопотал четыре года с высылкой… Зато эта строка в биографии потом стала его судьбой и определила, так сказать, положение в обществе.
Мерин неожиданно замолчал, словно прислушиваясь к своему организму и, должно быть, вспомнив собственную биографию, отдаленно похожую: решение о силовой ликвидации восставшего Верховного Совета принималось президентом, а он прикрыл его, взял ответственность на себя, то есть пострадал за другого, и в результате сел на «нары» Управления – тоже вроде бы узник совести…
Он налил себе коньяку, однако посмотрел в рюмку и вновь рассмеялся каким-то своим, видимо, приятным мыслям.
Савватеев решил, что таким образом у него проявляется похмельный синдром.
– Сейчас плотно завязан с авторитетами и олигархами на грязных деньгах, – стараясь быть серьезным, продолжил Мерин. – Точнее, был завязан… В основном занимался отмывкой капиталов за рубежом, прокачивал десятки миллионов через оффшоры. Но это сейчас все делают… Кроме того, пользуясь неприкосновенностью, ввозил наличку простым багажом и финансировал… некоторые сомнительные проекты, в том числе и политические. Должно быть, америкосам опять нужно обострить тему прав человека и судьбу правозащитников в нашем многострадальном государстве. Вот и хватились…
– Может, ихним салом по мусалам? – простовато предложил Савватеев, чтоб начальнику было понятнее. – В ответ на происки сделать предъяву на нашего дорогого… Идрисовича? Он ведь наполовину и наш гражданин.
– В этот раз не проходит! – Мерин выпил залпом. – Кто первый заявил, тот и прав… Зато
Он на минуту задумался, вспомнил что-то смешное и вдруг стал рисовать на листке, стягивая губы, чтоб не расхохотаться. Савватеев чуть склонил голову и вытянул шею…
Начальник Управления рисовал ромашковую полянку с пятнистой коровкой. Этот суровый человек мечтал о чем-то веселом и в такие мгновения мог забывать о деле. А поскольку ничего подобного быть не могло в принципе, то его столь неожиданное поведение иначе как сумасшествием назвать было нельзя…
– Потом Каймак внезапно оказался в Москве. – Мерин скомкал листок и со вздохом облегчения бросил в корзину. – Слетал в Нью-Йорк на один день и снова уехал на ту же базу. А вот вернулся ли оттуда, неизвестно, по крайней мере, его больше никто не видел. Жизнь он вел одинокую, скрытную, хотя был публичным человеком, посещал… гей-клуб и прочие элитные притоны. О его передвижениях знал только личный телохранитель. Вероятно, Каймака на сходняке и замочили.
Он достал из бара пачку редкостных теперь и непопулярных папирос «Казбек», закурил, но тут же загасил в тарелке – вспомнил запрет врачей…
– И что интересно! – оживился в мгновение. – Телохранитель остался жив! Но не скажешь, что здоров, – до сих пор находится в Кащенко. Мания величия, представляется верховным жрецом какой-то новой цивилизации. Специалисты диагноз подтверждают, так что на него времени не теряй. Зачищай охотничью базу. Три дня тебе хватит, при особых полномочиях.
Савватеев сидел в сутулой позе скорбящего Христа.
– У тебя семейные проблемы, – догадался Мерин.
– Там все прекрасно…
– А что стряслось?
– Да я, Юрий Петрович, перестаю понимать, где работаю. И на кого.
– Ты не думай об этом. Задача поставлена – надо выполнять.
– Мы уже теперь вместо милиции. Ищем пропавших граждан на своей территории. Больше нечем заниматься…
Управление в полную силу работало только во времена холодной войны, но после поражения в ней, а вернее, добровольной сдачи позиций сверхдержавы, спецоперации за рубежом стали великой редкостью и непозволительной роскошью. Якобы не хватало денег. На самом деле был страшный дефицит специалистов, ума, таланта и, главное, желания…
– Ладно, не ворчи как дед! – засмеялся начальник. – Ты же еще молодой отец… Наше ведомство теперь у америкосов самое честное и не ангажированное! Можно хоть этим погордиться…
– Пусть его ЦРУ и ищет.
– Думаешь, не ищут? Не сами, конечно, подрядили ФБР… Только хрен им с маслом.
– А они знают, что Конституцию нарушать нельзя?
– Ихнюю нельзя – нашу можно. Говорят, если вы в Чечне работаете, так уж найдите заодно нашего гражданина на своей территории. Он, видите ли, американец. А это звучит гордо.