Волчья любовница

Чащина Татьяна

Ударные фикции огромного пениса довели меня до такого исступления, о котором я и мечтать забыла. Маточный оргазм волной сдавил всё нутро, умопомрачительными ощущениями накрыл в судорогах всё тело. Мужчина с трудом удержал меня, я билась в волнах очередного экстаза.

Медленно сползла вниз, когда сильные руки перестали меня поддерживать. Ноги после пережитого перенапряжения отказались меня держать. Подогнув колени, уселась на влажную землю. Голову за волосы приподняли вверх и приложили к моим мокрым губам алую головку огромного

члена.

Ну, не зря же я выпила третий коктейль. Я ухватила руками твёрдый член и, причмокивая, засосала его, пустив его по языку в ротик. Любовник мой оперся головой в ствол дерева и стал самостоятельно вводить в моё горло свой орган. Я задыхалась, вырывалась. И как только пенис выскакивал из меня, ненормально с животной жадностью я тут же набрасывалась ртом на него, стараясь самостоятельно поглотить это огромное удовольствие.

И ни капли тошноты, «Сок джунглей» всё держал под контролем. Иван закричал в звериной манере с рыком и утробным рёвом. Испустил семя мне в рот, которое я постаралась тут же выплюнуть.

Утирая рот рукавом своей блузки, я, шатаясь, поднялась к мужчине, по стволу дерева.

— Зайка, — он целовал моё лицо, держа за подбородок, — любимая, скажи, что ты сегодня пила, я это хочу повторить. Нет, добавить и отлюбить твою попку.

— У-у-у, — завыла я, обессиленно рассмеявшись. — Ещё не выветрилось, можно разок.

— Нельзя, посмотри направо.

Я посмотрела налево, и только потом направо.

В паре десятков шагов от нас стоял парень в бейсболке и снимал происходящее на свой телефон.

— Адрес мне свой скажи, — торопил меня Иван, застёгивая свои брюки, посасывал украдкой мочку моего уха. Я вспомнить не смогла, кто-нибудь сосал моё ушко так сладострастно? Никогда, дрожь мелкая наваливалась на тело от такой ласки.

— Ленина…Владимира Ильича три, а квартира одна и номер пять, — я закрыла глаза, заныла от удовольствия, как он моё ушко оприходовал. Очень надеялась, что ничегошеньки из сказанного мной, мужчина не понял, и в гости не придёт.

— Не бойся, я отберу у него телефон, — уверял любовник и вынул изо рта мою серьгу, которую в процессе поцелуя снял с мочки.

— Если он не напрямик в интернет все скидывает, — усмехнулась я, застёгивая серьгу обратно на ухе.

Парень, заметив, что снимать больше нечего, ломанулся с места в бега. Иван сделал от меня пару шагов назад, облизывался и щурил в вожделение свои восхищённые глазища.

— Зайка, Василиска, — прошипел он и упал на землю вперёд себя, обернувшись в мгновение ока огромным чёрно-серым волком.

Не далеко уйдёт «сам себе режиссёр», когда такой оборотень на него охотится.

Я, покачиваясь, пошла в сторону дорожки. По пути подняла свою драную сумку.

Горели фонари, ночь была спокойная, пропитанная летним теплом. Вышла я к зелёным мусорным бакам. В них улетели мои обсосанные волком туфли. Поковыляла к остановке, где курил одинокий мужчина. Увидев меня, он открыл рот,

вывалился на землю тлеющий окурок.

— Всё в порядке? — спросил заикнувшись.

— Сигаретку можно, — я не курила. Пробовала лет так в четырнадцать, не затянуло. Но тут надо было, обязательно.

Мужчина тут же угостил меня сигаретой, предложил проехать к нему, но я вежливо отказалась. Выкурив зловонную палку до фильтра, я дождалась последний автобус. Большое благо, что ехала в нём одна.

Говорят, за какой грех человека осудишь, в такой грех вдвойне впадёшь. Вот я прямо вся святая и правильная, осудила несчастных молодых людей, что занимались любовью в лесочке у клуба. Может они люди приличные, может в браке состоят и любят друг друга, так для разнообразия уединились. А я их осудила. Теперь стояла босиком в порванных чулках в автобусе, и по ногам моим стекала сперма. Трусов нет, лифчик расстегнут. Вся грязная. Причёска моя лаком залита была, теперь растрепалась и вверх стояла прядями. А что до макияжа, его и нет уже. Я животное, трахалась с незнакомцем в парке с извращениями и пристрастием.

На автопилоте я добралась до своей квартиры. Скинула всю одежду в корзину для грязного белья. Надела трусики и майку. Дошла до кровати, упала и уснула крепким сном, без слёз и соплей о погибшем муже.

***

В дверь звонили. Упрямо, долго. Потом стучали. Я не открывая глаз, села, решила подняться. Как не хотелось вставать! Все тело в слабости мякло и пыталось упасть на пол. Ноги еле передвигала. Вышла в прихожую. Замерла. Сделала шаг назад и посмотрела в зеркало.

Волосы стояли дыбом в одну сторону, видно было, как они лежали на подушке. Перед сном, я не умылась, так что макияж а-ля Панда и раздражение на подбородке от щетины мужика, который меня трахал в парке.

Титька одна из майки вылезла, трусики в попу въелись. И в таком виде я собиралась открывать дверь! Вот я, как в том анекдоте, была Василиса Премудрая, а стала Василиса Дурак.

Сунув грудь в одежду, поправила трусики, пошла открывать.

Дверь мне устанавливал старший брат-шутник на первое апреля, поэтому глазок был вставлен задом наперёд и только на внутренней двери, на наружной железной глазка не было. Я щёлкнула замком и повисла на руках между дверью и косяком, уткнувшись носом Аньке в живот.

Красавица подруга вся в белом, юбка хлопковая в индийском стиле вся в вышивке, блузочка подчёркивает талию осиную. Стоит в босоножках серебристых на каблуке. Чистая, прекрасная Анна. В отличие от падшей женщины провела ночь с любящим мужчиной.

— Здоров, — крякнула я хриплым низким голосом.

— Лиска! — она ворвалась в прихожую, вся на эмоциях. — Мы тебе всю ночь звоним, всё утро! Прости нас, мы тебя просто кинули. Одну оставили! Предательницы, а не подруги.

Она ошарашенно выпучила на меня черные глазки. Осмотрела с ног до головы, не поверила, что я могу быть в таком виде.