Волчья стая
Шрифт:
– Н е д о л ж н о, – поправил Синий. – Сечешь разницу, генерал? Если не должно, это еще не означает, что не может. У нас, по-моему, все может быть… Вот уж не ведал, что в вашей ментовке прекрасные душой идеалисты водятся. Не может ему быть, видите ли…
– Думаете, это только первая ласточка? – дрогнувшим голосом спросил Доцент.
– А вы не думаете? – осклабился Синий. – Ну-ка, ребятишки, в темпе брейка напрягите мозги и припомните, у кого найдется, что взять.
– Ох, найдется… – вздохнул Визирь.
– Послушайте! – взвился Красавчик. – У меня же и нет ничего! Сплошные пустяки! – глаза у него лихорадочно горели. – Как вы думаете, если я
– Дурак, – беззлобно сказал Синий. – И они тебя моментом отпустят с цветами и оркестром, чтобы ты в Шантарске пошел и рассказал про ихние забавы? – Он показал большим пальцем за спину, где в прежней позе сидел мертвый Столоначальник, к которому старались не поворачиваться: – Может, еще и приз зрительских симпатий напоследок выдадут? Нет, ребятки, давайте для ясности сразу предполагать, что живым отсюда никто не выйдет…
– Ну, а если отдадим? – не унялся Красавчик.
– Сам же говоришь, отдавать нечего.
– Я вообще, теоретически, если все отдадут всё, что от них потребуют… Можно же им пообещать, что будем молчать…
Синий громко сплюнул на пол:
– Это ты за соломинку хватаешься от сильного перепугу… иллюзионист. Что же у нас получается?
– Что Вадик попал пальцем в небо, – сказал Эмиль. – Никакого переворота нет. Нам, правда, от этого не лучше. Взяли на банальный беспредел.
– Но такие фокусы проходят только раз, – сказал Визирь. – Их рано или поздно найдут, и мало им не покажется…
– Во-первых, нам от этого пользы не будет никакой, – криво усмехнулся Доцент. – А во-вторых, могут и не найти.
– Точно, – кивнул Синий. – Самого главного, допускаю, тут вообще нет. Приедет напоследок, от щедрот напоит персонал коньячком с ударной дозой клофелина – и слиняет к теплому морю. А жмуриков ни о чем не расспросишь. Е д и н о ж д ы такой фокус как раз проскакивает, будто хрен навазелиненный…
– Может, комендант? – предположил генерал.
– Сомневаюсь, – сказал Доцент. – Во что бы я поверил в самую последнюю очередь, так это в тайное общество обнищавших интеллигентов. Интеллигент наш, временем проверено, полнейший трепач и бездельник…
– А вы, простите, себя к ним не относите? – подпустил шпильку Борман.
– Не отношу, – отрезал Доцент. – И ученая степень тут ни при чем. Я не интеллигент, у меня профессия есть…
– Бездельники? – с сомнением покачал головой Борман. – Ну, не знаю… Дело Раскатникова, часом, не помните?
– Раскатников действовал один… ну, не один, с какой-то шлюхой, но все равно… Я имею в виду, интеллигенты никак не способны объединиться в серьезную банду и устроить вот т а к о е. Кто-то за комендантом стоит – хотя комендант, охотно допускаю, может искренне верить, что он тут и есть пружина всего дела. Именно так с ними и случается последнюю сотню лет, используют в качестве презерватива, особенно в том, что касалось перестройки… Честно вам говорю, мне от того, что комендантом оказался Мерзенбург, еще тяжелее на душе. С любым другим всегда остается зыбконький шанс как-то договориться, а вот интеллигент – тупой фанатик, нацеленный в глубине души на уничтожение оппонента, он идти на компромисс попросту не способен…
– А эти жлобы – тоже интеллигенты? – хмыкнул Вадим.
– Жлобы – дело десятое… Типа той овчарки, что они с собой приволокли. А психика Мерзенбурга немного посложнее и, скажу не хвастаясь, мне, в общем, понятна. Но от этого не легче. Повторяю, наоборот… Хотя бы потому, что он, в отличие от присутствующих здесь, не осознает в полной мере, в какую игру ввязался и как за такие игры отвечают… Да и вряд ли понимает, что его, ручаться можно, отправят вслед за…
– Вы не пугайте, не пугайте! – дрожащим голосом вмешался Красавчик. – Ничего еще не ясно, может, одним и ограничится…
– Ага, – сказал Синий. – А там тебе покажется, будто тебя одного помилуют, потому что ты тоже каким-то боком к интеллигенции относишься… Настраивайся на поганое. Тогда голова лучше заработает, будешь думать, как шкуру спасать. Тот, кто н а д е е т с я, как раз и подыхает – повидал-с… Не верь, не бойся, не проси. Слышал такое правило?
– Но не хотите же вы сказать, будто они намерены поголовно всех… – протянул Борман.
– Кончай, – поморщился Синий. – Тоже за соломинку цепляешься, но тебе-то вовсе непростительно, превосходительство. Забыл, как твои авторитетные корочки горели?
Борман сварливо поджал губы, подумал и чуточку окрепшим голосом предложил:
– Ладно, давайте попытаемся проанализировать… Наши шансы, их шансы…
– Самое печальное, что все шансы у них, – сказал Доцент. – Боюсь, никто в большом мире ничего и не заподозрит. Нет никаких оснований. Уверен, никому не пришло в голову оставить дома распоряжение в классическом стиле: «Если не вернусь к семи вечера, бегите в салун Кривого Джо…» Верно? Ну кому бы пришло в голову предохраняться, господа новые русские? Все ехали в фешенебельный санаторий на просторах родной губернии, где все схвачено, за все заплачено…
– А старая смена? Охранники? Те, что уехали?
– Им-то отчего тревожиться? Наверняка придумали какое-то безобидное объяснение, премию дали непредвиденную…
Вадим сидел, как на иголках. В первый момент так и подмывало с гордым видом самого умного и толкового выступить в роли спасителя, рассказать про подземный ход. Можно себе представить эффект… Но, поразмыслив, он решил не спешить. Сам толком не знал, почему, однако какие-то смутные, еще не оформившиеся идеи брезжили… Лучше пока помолчать.
В самом деле, оттого, что рассыпалась прахом скороспелая версия о перевороте, легче не стало. Отнюдь. Можно говорить с большим знанием предмета: самое страшное, что подстерегает в наши безумные времена нового русского, – это как раз те самые беспредельщики и отморозки. Устоявшихся правил игры они и не думают соблюдать, авторитетов не признают, п о н я т и й не уважают, хотят получить все и сразу. Всегда найдется масса народу, опоздавшего к дележке – и по младости лет, и по неспособности раздобыть ложку. И начинается черный передел, которого никто, в общем, не предвидел. Да что там далеко ходить, можно вспомнить, что в прошлом году приключилось со всемогущим Лобаном, которого побаивались многие серьезные люди, сами отнюдь не ангелы. Вошел Лобан к себе в подъезд – а там тинейджеры распивают пивко, стены пачкают, шумят вовсе уж непотребно. Сделал им грозный Лобан предупреждение и ушел домой. А наутро оказалось, что у его «лексуса» порезаны все четыре покрышки – «лексус» всю жизнь стоял прямо у подъезда, даже без сигнализации, всякий понимающий человек знал, чья это тачка, что будет с угонщиком или вандалом. Разумеется, по микрорайону рассыпалось с полсотни Лобановых мальчиков, только никаких концов они не нашли: Лобан никого из молокососов не помнил в лицо, не озаботился запомнить. Так дело и заглохло – оказалось, и сам Лобан, и его система перед беспределом бессильны, т а к о г о не предвидели и реагировать на подобное вовсе не готовились. Пришлось Лобану покупать новые покрышки, машину без присмотра больше не оставляет…