Волчья ягода (Часть вторая).

Ружникова Ольга

Ну и школьные годы вспоминаются. Учителя с их вечным: "Пожалейте несчастных детдомовских детей!" Борис три месяца проучился в классе с тремя такими "несчастными". Воспоминаний теперь - на всю оставшуюся жизнь.

Конечно, те медработники - сами не подарок. Но это еще не значит, что пятнадцатилетние соплячки имеют право им хамить...

– Пропадет, - пожал плечами Алексей Дмитриевич.
– Хотя туда и дорога. Семейка там такая... нормальным остаться невозможно.

– И совсем не жалко?
– не удержался Борис.

Возможно,

потому что девица девицей, но детдом здесь не при чём. Да и не вся там семейка "такая". Мать - совершенно нормальная. Да и младший пацан точно ни в чём не виноват. И никому не хамил.

– Знаешь, что? Ты, похоже, идеалист, Боря. А я вот нормальных людей жалею. Кому потом вот с такими вот общаться. Да я бы из неблагополучных семей их прямо с рождения в специнтернаты запирал. А потом - в трудовые колонии, всё стране польза. Там бы пусть в своем котле и варились! С такими же. Пока могут вкалывать. А потом - лицом к стенке, пулю в затылок и в общую яму.

– Знаешь что...
– Только что Борис сам был готов ее костерить. Но вот такое - это уж как-то слишком!

– Да не пропадет она.
– Петр Евгеньевич давно порывался уйти на заслуженную пенсию. Хотел, но не отпускали. И старались никогда со старичком всерьез не спорить.

– Пропадет, - пожала плечами сердобольная Марья Петровна.
– Такие всегда пропадают.

– Как раз такие-то и выживают, - заслуженный врач отхлебнул слишком горячего чаю, закашлялся.
– У нее взгляд Феникса...

– Кого?
– стажер Вовка заржал.

Ничего, этому уже сегодня объяснят, над кем можно смеяться, а над кем - не стоит. Еще один "озверевший"... И откуда берутся? Поколение "пепси". Правда, Вовка младше самого Бориса всего на несколько лет.

– Феникса. Возрождения из пепла. Ничего-то вы, молодые, не понимаете...
– старик отмахнулся и покинул ординаторскую.

Наверняка - в обход по палатам. Петр Евгеньевич - законченный трудоголик. Не признает ни перерывов, ни выходных...

– Что это за взгляд Феникса вы такой тогда упоминали?
– попытался потом расспросить его Борис.
– Откуда вы это взяли, Петр Евгеньевич?

– Откуда взял - мое дело!
– ворчливо отрезал старик.
– Знаю и знаю. Взгляд ее тетки видел? Тоже Феникс, только другой...
– И пошел прочь.

То "не понимаем", то сами же не объясняют.

– Ну, если так...
– промямлил Борис вслед сутулой спине. Естественно - не обернувшейся. И далеко не факт, что расслышавшей. И даже вообще прислушивавшейся.

Похоже, почтенный коллега просто имел в виду сильных духом людей. И тогда сам Борис - уж точно не Феникс. Вымотанная до предела усталая лошадь - вот это да. Кляча водовозная. Хорошо, что на него "к стенке и в общую яму" никто распространить не предлагает.

А вообще, пожалуй, слишком долго работать все-таки вредно. Всему нужно знать меру.

А еще Борис тогда не смог просто

так уйти. Представил, как невезучая Маргарита откроет глаза - и ей сообщат, что за это время с ее детьми... А то еще и добавят про "такую семейку".

Увы, попытки помочь девчонке и ее брату кончились ничем. Из всех друзей в городе оказался только Миха. И даже согласился приютить. Итогом стал звонок девушки посреди ночи с угрозами. И гораздо более несчастный - Михи. И вдобавок - злой, как никогда.

– Твоя девица - больная на всю голову. Ночью сама ко мне полезла... Я ей сказал - отвали, дак так саданула по башке...

Это называется: не делай добра - не получишь...

– Мишка, дай мне честное слово, что...

– Ты чё, сомневаешься?
– обиделся тот.
– А еще друг! Ну, мамой клянусь, гадом буду. Легче стало? Да на кой она мне, соплячка? Ни кожи еще, ни рожи, ни... Ты же знаешь, какие у меня бабы. Ну?

И правда ведь. Зачем приставать к школьнице - если вокруг полно взрослых, кто не откажет?

Кто там виноват - уже не разобраться. И если честно - Борис был склонен поверить другу. Мать матерью, но сама девушка производит впечатление еще той штучки.

И вообще - ее согласилась приютить тетка. Всё вроде утряслось. Больше Борис Зорину не видел. В отличие от ее матери. Как же они непохожи! Хрупкая, трогательная Маргарита, и резкая, дерганая Зорина! Матери, наверное, было с нею тяжело... А уж с ее старшим братцем-уголовником! И ведь наверняка никакой благодарности... Брата Зорина действительно любит, но вот на взрослых таким плевать. Всю жизнь берут, что хотят, и думают - так и надо. Будто им все должны.

Не так-то легко было устроиться на подмену еще и в другую клинику. Но... Борису становилось легче просто, когда он Маргариту - Риту!
– видел. Только видел. И считал даже не дни - часы!
– до следующей встречи.

Жаль, результаты вот-вот заставят опустить руки. Потому как лечение не помогает. Ни одно. Сколько сейчас лет ее разуму - восемь-девять? Неужели так теперь - навсегда?! Ясно, что его любовь - безнадежна, и вообще Борис ее себе придумал. Он это понимает. И пусть Маргарита любит кого угодно. Она этого достойна. Только пусть выздоровеет! Вернется к полноценной жизни.

А что будет с ним - неважно. Может, теща уговорит-таки Валю на развод? Да еще и потребует от него отказа от родительских прав. Сколько раз уже твердила, что как воспитатель и отец он - ноль без палочки? Что один его друг детства - пьянчуга и "деклассированный элемент", которого бы "раньше за сто пятый километр". А брат другого друга "загнулся на почве наркотиков". На фразе "Лешке того же хочешь?" Борис ее едва не ударил. Немолодую женщину. Мать Вали! Хорошо, она перешла на тему "бездарей" и "эгоистов", вроде него. Себя он простить готов - привык. А вот топтаться по костям мальчика, что рос на его глазах, не позволит.