Волчья жена. Глава 9
Шрифт:
Холод неприятно щипал босые ноги. Туман мокрыми хлопьями повисал на длинной ночной рубахе, заставляя ежится и ругаться вполголоса. На ходу я наскоро заплела косу, чтобы волосы в лицо не лезли. Догнала Лешего и подстроилась под его шаг.
Что же все-таки случилось, да такого, что Леший за мной в село пришел? Ох, грызет любопытство косточки мои непутевые, воет от голода, да носом водит. На Хозяина с интересом смотрит. Вот у кого все ответы есть, только молчит пока и хмурится. Да и вообще неважно Леший выглядит: взгляд колючий, будто ежовые иглы; руки ломано неловко сцеплены; губы бормочут что-то неслышное; шаг короткий, нервный... Кто же довел бедолагу до такого состояния? Он же того я гляди в припадке забьется!
Я попыталась приободрить Лешика, но он шикнул на меня, погрозил пальцем да велел поторапливаться. Я хмыкнула и шаг ускорила. Дорога по полю длиннее на порядок, нежели по селу идти, да и по полям колосящимся не с ноги пробираться: колосья за подол цепляются, стебли жесткие стопы режут. Зеленому хоть бы что, а мне только плеваться и остается!
Недалеко от ворот мы на дорогу вышли, прошмыгнули на другую сторону и снова в лес. Только Леший уже тропинку короткую смотал. Несколько шагов, и вот мы уже у речки сидим, на воду глядим. Вернее, я гляжу, ибо умыться пошла, а Хозяин на месте крутится и нервно по сторонам озирается.
– Ну?!
– нетерпеливо спросила я, притопывая ногой.
– Ты скажи мне, любезная, тебя кто надоумил теткин пепел в реку кинуть?!
– зарычал Леший, наворачивая круги.
– Это-то тут при чем?!
– нашел о чем поговорить ранним утром!
– Отвечай!
– некрасиво взвизгнул парнишка, подпрыгнув на месте.
– Тихо-тихо!
– я попятилась, выставив перед собой руки. Да отступать особо не было куда - вода за спиной.
– Она сама и надоумила. Сказала, что хочет хоть так в родном месте покоится.
– Ах покоиться...
– прошипел Лешик.
– Ну вот пусть бы и покоилась! Вот же стервь! При жизни ею была, а уж после смерти вообще озверела!
– парень вцепился себе в волосы и начал дергать их.
– Полегче!
– возмутилась я.
– Не надо так о мертвых...
– О мертвых?! Мертвых?!
– окончательно взбеленился Хозяин.
– О мертвых не надо так, а вот о живых...
– протянул он.
– О каких живых?!
– взревела я. Надаю, честное слово надаю по ушам этому возмутителю спокойствия и памяти!
– Я сама видела, как Агнешку огонь пожрал. Ни следочка не оставил, только пепел, что я собрала и в реку кинула. Опомнись! У тебя никак несварение...
Леший меня перебил.
– У меня не несварение, у меня заворот! Мозгов! И то ли еще будет!
– с ужасом вздохнул Хозяин.
– Это еще почему?
– снова удивилась я.
– За мной, - скомандовал зеленоволосый.
– Я лучше тебе покажу.
И мы потопали вдоль реки. Силой своей Леший раздвигал плотные заросли кустарника, освобождая путь. Поддерживал меня, не давая свалиться в тронутую стылой осенью реку, и все ругался, ругался сквозь зубы. Поносил глупых ведьм, еще более глупых племянниц и даже Князя задеть умудрился, хотя к чему Вацлава он приплел я сообразить не смогла.
– Смотри!
– рявкнул Лешик.
И я посмотрела...
А на дне реки, в небольшой запруде, словно бы покрытой сверху тонкой почти прозрачной пленкой, лежало тело. Женское тело. Зеленые волосы, зеленоватая же кожа и волосы цвета молодой листвы. Глаза инороди, да именно так, были еще закрыты, да и грудь еще не ходила, однако, существо уже не лежало спокойно, а дергалось, руками взмахивало и перекатывалось.
– Агнешка!
– выдохнула я. И села. Вот этого я никак не ожидала.
– Ясно теперь?!
– Леший сел рядом.
– И кто же она теперь?
– спросила я. Потерла глаза. Так, на всякий случай. Щипать не стала, понятно - не сон, только не легче мне от этого.
– Лесавка.
– То есть...
– сглотнула. Уголок рта дернулся. Мда... Не смеяться. Не смеяться.
– А... а... Уй, прости не могууу!
– простонала я и захохотала.
– Чего ты ржешь? Ну чего ты ржешь?! Я тут перед ней расстилаюсь, сердце свое треплю, а ты потешаешься?! Я вам помог, вестников рассылал, тропинки мотал, а вы... ладно бы свинью подложили, но жену-то на кой?!
– Хозяин аж запрыгал от гнева.
– Я что с ней делать буду?!
А меня распирало веселье. Было дело и не раз - жаловался Хозяин, дескать, владения большие, за всем смотреть не успевает, ему бы помощничков пару-тройку, но пока с Лесом столкуешься, пока он силы накопит довольно, чтобы добровольно отданное сердце переродить, столько времени пройдет... А если еще и Хозяин придирчивый, то жаловаться можно и до конца света, а желаемого так не получить! И ведь еще сердце еще раздобыть надо, а оно на дороге не валяется... Не выйдешь же к первому встречному с просьбой, отдай мил человек, не обижу! Не так поймут, догонят, переспросят и снова не так поймут...
– Ты, Лешик, мне все советы давал, теперь вот меня послушай, а не ногами дрыгай. Ты домик бы какой построил, чтобы было куда ее привести. Сам же знаешь, что инородь после второго рождения чувствует. Разброд и шатание в мыслях. Уже не человек, но еще и не другое существо. А тут ты, такой весь из себя красивый, в венке из лилий и в рубахе их крапивы...
– А из чего другого можно?
– парень нахмурился.
– Чем тебе крапива не угодила?
– Жжется!
– обрубил зеленоволосый.
– Можно, - разрешила я и продолжила сочинять, - так вот, венок, рубаха. Животинку в дом не забудь какую притащить, желательно убогую и калечную...
– А это еще зачем?!
– А затем, чтобы было к чему лесавке руки приложить, а то ведь она их к тебе приложит. И будешь у нее ты убогий и калечный. У нее ведь что первое просыпается? Желание обо всех заботиться! А кто более всего в заботе нуждается?
– Хозяин Леса сник.
– А если таких под рукой нет, то что?
– Лешик на сей раз схватился за уши.
– Надо добыть... И добудет ведь!