Волевой поступок
Шрифт:
Кристина счастливо кивнула.
Одра улыбалась, наблюдая за ними. Винсент всегда был любящим отцом Кристине – этого у него было не отнять.
Отпуск Винсента слишком быстро подошел к концу.
В воскресенье Одра встала в пять часов, чтобы приготовить ему завтрак, а пока он брился и одевался.
Яйца стали очень ценным и редким продуктом, но Одра ухитрилась раздобыть два яйца. За день перед этим она сварила одно из них Кристине к чаю, и теперь жарила для Винсента второе, с помидором и маленьким кусочком бекона, который дала ей Элиза.
Винсент огорчился, увидев яйцо на своей тарелке.
– Зачем
Одра не позволила ему поделить яйцо.
– Спасибо, но я не хочу есть. Пожалуйста, съешь его сам, Винсент, тебе еще много часов не удастся поесть. Ты говорил, что военные поезда идут медленно и неизвестно, когда вернешься в Халл.
– Что правда, то правда, – сказал Винсент и с неохотой съел яичницу, думая о том, что лучше бы Одра оставила яйцо Кристине, если уж не хотела съесть сама.
За завтраком они говорили мало. Оба сознавали, что он возвращается на фронт, и им не дано знать, когда приведется увидеться снова. Может быть, пройдут месяцы, а может быть, даже годы. Когда часы пробили шесть, Винсент встал:
– Мне пора. Поезд отходит в семь.
– Да, пора.
Надев морскую шинель, взяв фуражку и вещевой мешок, Винсент сказал:
– Я поцеловал Кристину перед завтраком. Не хочу снова подниматься наверх, боюсь ее разбудить. Скажи ей от меня до свидания.
Одра кивнула, слишком взволнованная, чтобы говорить. Она подошла к мужу в дверях и, встав на цыпочки, поцеловала его. Он обнял ее и долго не отпускал.
– Пожалуйста, будь осторожен, Винсент, – наконец сдавленным голосом выговорила Одра.
– Я буду осторожен, не беспокойся, любимая. Я напишу…
И вот она осталась одна на кухне.
Подбежав к окну, она раздвинула шторы и долго смотрела ему вслед, пока он шел по дорожке в тусклом свете январского утра.
Инстинктивно она прижала руку к сердцу, страшась за него, страшась за его жизнь.
– Вернись ко мне, – шептала она в тиши опустевшей кухни. И когда он исчез из вида, она долго еще стояла у окна, признав неопровержимый факт – ее любовь к Винсенту не стала меньше, несмотря на все их прошлые ссоры и разногласия.
30
Пришла весна, а вместе с ней конец «странной войны». По вечерам Одра сидела, прикованная к приемнику, пока Кристина выполняла домашние задания, делала зарисовки или писала маслом. И чем больше новостей слышала Одра, тем сильнее ею овладевала тревога за мужа и других членов семьи и друзей, которые воевали с врагом.
События развивались так стремительно, что она едва успевала следить за ними. 9 апреля Гитлер вторгся в Данию и Норвегию. Дания пала сразу, но храбрые норвежцы геройски сопротивлялись и обратились к Британии за помощью. К их берегам немедленно были направлены военные корабли и сухопутные войска.
В течение следующих трех недель Одра вела себя подобно лунатику, делая все механически, как заведенный автомат. Из переданных по радио последних известий она узнала, что эсминец Винсента был среди тех кораблей, которые отплыли на помощь норвежцам. Она леденела страха. Впервые ее природный оптимизм, казалось, покинул ее.
День ото дня военные сводки становились все более безрадостными; и каждый раз, когда она брала в руки газету, сердце ее замирало.
Самолеты Люфтваффе чуть было не разбомбили британские войска, тщетно пытавшегося помочь норвежцам, но к концу месяца основную часть британских сил удалось эвакуировать. Корабль Винсента с грехом пополам достиг британских территориальных вод; сам он чудом уцелел. Потери в войсках были огромными, и скоро Одре, как и всем гражданам страны, стало ясно, к каким катастрофическим последствиям привело то обстоятельство, что предостережения Уинстона Черчилля ранее были оставлены без внимания.
– Слава Богу, что его наконец сделали премьер-министром, – говорила Одра Лоретт, когда вечером 13 мая они сидели у радиоприемника. В то утро Уинстон Черчилль произносил в Палате общин свою первую речь в качестве премьер-министра. Через несколько минут он должен был выступить с обращением к стране. – Винсент всегда говорил, что Черчилль – единственный человек, который сможет помочь нам выпутаться из этой переделки, и я считаю, что он прав, – закончила Одра.
Лоретт кивнула.
– Я согласна, но даже если это и так, я думаю, что ждать этого придется долго.
– По крайней мере, теперь у нас есть настоящий лидер… – Одра остановилась около Кристины, похлопала ее по плечу и знаком подозвала к приемнику, прижав палец к губам.
Так и сидели они втроем, в полном молчании, стараясь не пропустить ни одного слова, завороженные голосом и ораторским талантом Уинстона Черчилля, пробуждавшего надежду и призывавшего английский народ к мужеству и стойкости духа.
В тот вечер Одра и Лоретт были в приподнятом настроении, но дни шли, и Одра поняла, что ее невестка оказалась права. Им еще предстояло пройти долгий путь – мучительный и страшный.
Сначала был ад Дюнкерка.
Тысячи и тысячи британских и союзных войск оказались в ловушке на пляжах Франции, коварно зажатые между морем и наступающими немецкими войсками. Англия затаила дыхание. Спасение оказалось возможным только благодаря отчаянному героизму тех, кто пришел к ним на помощь, – это была разношерстная армада британских эсминцев и крейсеров, прогулочных катеров, гребных шлюпок, траулеров, яхт и даже барж. Гражданское население откликнулось на призыв Уинстона Черчилля ко всем, кто имел плавсредства, помочь Королевскому флоту вывезти своих парней с побережья. Сделав это, они спасли сотни тысяч жизней – и перед их исключительным мужеством преклонялась вся Англия и ее союзники.
Великая эпопея Дюнкерка была для всех вдохновляющим примером, и когда Одра обходила в больнице общие взрослые палаты, где была теперь старшей медсестрой, она видела, сколь высок моральный дух ее пациентов. Мужчины и женщины брали ее за руку и со слезами на глазах говорили о своей гордости и патриотизме и произносили имя Черчилля с благоговением и любовью.
Сама Одра безгранично верила в Уинстона Черчилля, человека, который сказал им всего несколько недель назад: «Мне нечего предложить вам, кроме крови, труда, слез и пота». Смысл этих слов она очень хорошо понимала, как понимала и то, что Дюнкерк был только началом. 4 июня Черчилль предупредил британцев, что скоро их ожидает страшная буря, которая явится для всех большим испытанием. Так и случилось.