Волга впадает в Гудзон
Шрифт:
— Вот и я говорю, — сердито перебил его Меркулов, — как, спрашивается, соблюдать законность, если сам же закон мешает это делать?!
— Но, Костя, — усмехнулся Сан Борисович, — почему ты, собственно говоря, так убежден, что в обоих случаях заказчик один и тот же?..
— А ты сам разве в этом не убежден? — Брови Меркулова слегка округлились. — А то, что потерпевший один и тот же, это что, случайное совпадение, что ли?!..
— Ну чего ты злишься? — Турецкий примирительно пожал плечами. — В совпадения я верю не больше, чем ты. Но ведь всякое случается, верно?
— Короче, —
— При одном условии, — поспешно ответил Сан Борисович.
— Что еще за условие?
— Дело забираю, но вместе со следователем…
— То есть?
— С его работой, Костя, я ознакомился еще в первой половине дня. — Турецкий кинул быстрый взгляд в сторону Дубинского, все-таки прикрывшего на минутку глаза. — Во-первых, парень в материале. Во-вторых, насколько я успел понять, мужик головастый… Почему — сейчас говорить не стану, подождем результатов экспертизы этого антикварного орудия убийства…
— Антикварного? — недоуменно переспросил Меркулов.
Александр Борисович в ответ улыбнулся и, покопавшись в бумагах на своем столе, извлек одну из них, но Константину Дмитриевичу ее не передал, использовав для себя в качестве шпаргалки.
— Вот послушай. — Он незаметным движением подхватил со стола очки и нацепил их на нос. — Полагаю, ты в курсе, что в райской стране Испании была целая куча революций? Погоди, Костя, дай сказать, а то я и без твоей помощи запутаюсь. Из всех экспертиз, назначенных Дубинским по кинжалу, которым некий Иванов Николай Викторович, пациент психоневрологической больницы номер семнадцать, пытался заколоть Мансурова, одна дала результат сразу. Помнишь старика?..
— Какого? Ювелира?
— Точно. Его, оказывается, не только мы к делам привлекаем! Словом, данный кинжальчик произведен в далекой Испании, в конце восемнадцатого — начале девятнадцатого века в рамках школы знаменитого тамошнего оружейных дел мастера Гарсиа Эспартера — любимца короля Альфонса Двенадцатого, возведенного на престол в результате очередной революции в тысяча восемьсот семьдесят четвертом году! — Последнюю фразу Турецкий зачитал и с облегчением снял очки. — Но отнюдь не самим Эспартера, тем более что сделан он гораздо позже. Подделка, одним словом, но все равно антиквариат.
— Ни хре… Вот это да, — не вынес и встрял Грязнов-старший. — И откуда, спрашивается, у этого психа такая штуковина?!..
— В этом весь вопрос, — кивнул Турецкий. — А что касается Дубинского и назначенных им экспертиз — кто знает, возможно, одна из них и поможет выйти на заказчика…
— Ладно, — буркнул Меркулов и, покосившись в угол, где дремал Владимир Владимирович, усмехнулся, — забирай этого спящего красавца в свою группу. Да и вообще, кого хочешь забирай — лишь бы дело, не приведи господи, не зависло.
— Вижу, ты уже сегодня наговорился с представителями хай-класса? — Александр Борисович сочувственно посмотрел на шефа, физиономия которого немедленно сделалась страдальческой. — Ладно, не боись, Костя… И давайте-ка за дело!
Турецкий развернулся наконец в сторону коллег, заждавшихся того момента, когда руководство завершит междусобойчик и вспомнит о них — оперативниках и следователях.
— Приступаем, господа. — Он с подчеркнутой серьезностью оглядел лица собравшихся. — Все вы в курсе ситуации, и для начала мне хотелось бы послушать вас, после чего определимся и с планом расследования, и с распределением заданий. Кто-нибудь аккуратненько разбудите Дубинского.
Галя Романова не выдержала и улыбнулась, а сидевший ближе всех к Володе Померанцев без особых церемоний ткнул того под ребро.
— А?.. — Дубинский, не сразу сообразивший, что происходит, заметно подпрыгнул на своем стуле, глянул по сторонам и, наконец, поняв, почему всеобщее внимание приковано к его персоне, жутко смутился.
— Извините… — Он виновато поглядел на Турецкого.
— Ничего-ничего, — улыбнулся Сан Борисович вполне поощрительно. — Мы в курсе, что вы заполучили этот «сюрприз» непосредственно на дежурстве и, судя по всему, отоспаться за два дня так и не успели. Владимир Владимирович, к сведению и вашему, и остальных: вы с этого момента введены в состав оперативно-следственной группы по делу о преднамеренном убийстве Рената Георгиевича Мансурова. Заниматься, однако, по-прежнему будете первым покушением.
Дубинский растерянно кивнул.
— Если вам сейчас не трудно, расскажите, пожалуйста, теперь уже всем присутствующим, и о покушении, и о том, какие следственные мероприятия вами проведены, какие планируются.
Только спустя два часа Турецкий, Меркулов и Грязнов остались наконец втроем, распределив между своими подчиненными первые задания: время близилось к полуночи.
Александр Борисович молча выставил на маленький журнальный столик у окна три рюмки и полбутылки коньяка, извлеченного из сейфа, так же молча разлил напиток и, пробормотав традиционное «Прозит!», одним махом проглотил свою порцию. Его примеру последовали Грязнов с Меркуловым, после чего первым заговорил Константин Иванович.
— Ну что, будем обсуждать весь список версий или…
— Если весь — домой только к утру попадем, — перебил его Слава Грязнов, а Турецкий покачал головой:
— Пессимисты вы, ребята, все-таки… Версий на самом деле немного: хозяйственная деятельность пострадавшего — раз…
— Издеваешься? — буркнул Грязнов.
— Ну если только над самим собой… Да, так вот: политическая — два. Ну и, наконец, что маловероятно, — личная неприязнь — три… Другое дело, что подозреваемых по каждой, думаю, наберется столько, что мало действительно не покажется. Думаю, какой-то круг хотя бы по одной из них начнет потихонечку проступать после разговора с заместителем Мансурова…
— С Томилиным? — вступил в разговор Меркулов. — Чуть не забыл: ты его вызвал на завтра на десять, верно?
Турецкий кивнул.
— Жаль, не смогу поприсутствовать, меня на это время сам вызвал.
— Ничего, думаю, мы со Славой и вдвоем управимся.
— Не слишком многого ты от него, Саня, ожидаешь? — поинтересовался Меркулов.
— Кто сказал, что я от него ожидаю многого? Но Томилин, насколько известно, был для покойника не только замом, они еще и дружили, можно сказать, домами… То бишь домом.