Волк по имени Зайка
Шрифт:
— Нет, лойрио.
— почему нет? Я умею?
— Потому что я страшнее. А вы меня будете останавливать.
Я не обиделся. Шакр меня учил допрашивать пленных — и я знал, дело это грязное, кровавое, неприятное — и еще мягко сказано. Сначала допрашиваемого надо крепко напугать. Потом дать надежду на спасение. Потом опять напугать — и раскачивать так, пока не поплывет. Нет, можно и пытать. Но дело это долгое, кровавое, грязное и — неблагодарное. Дядя меня учил и этому, но не советовал применять пытки без нужды. Болью можно сломать человека,
Что ж. Шакр действительно выглядит внушительнее, чем я — мальчишка со зверьком на руках. Кстати, где все-таки моя зайка? Ладно, потом найдем, наверняка испугалась да забилась куда-нибудь. А пока Шакр начал колоть трактирщика.
Для начала он поводил мечом у него перед глазами, буквально в паре сантиметров от зрачка. Очень хорошо действует. Потом отвел меч и улыбнулся.
— Наверное, надо тебе сначала вырезать глаза. Я не люблю тех, кто на меня покушается — и подыхают они очень долго и неприятно…
— Ты здесь все кровью зальешь, — недовольно протянул я, изображая богатого сопляка. Хотя ей–ей, сам бы убил.
— Сам залью — сам и подожду со всех восьми концов, — огрызнулся Шакр. — или вам жалко этого подонка?
Я поморщился.
— Помилуйте, высокородный!!! — завопил трактирщик. — Не виновен я!!!
— а поил ты нас чем? А, …? — Шакр выдал длинную тираду.
— Меня заставили!
— всех вас заставляют!
Острие меча Шакра скользнуло по щеке трактирщика, тут же окрасившись кровью. Хорошее место — лицо. Любые раны на нем кровоточат очень сильно, а вид собственной крови быстро выбивает людей из колеи. К тому же — боль сильнее и человеку кажется, что пострадал он страшнее, чем на самом деле.
Трактирщик завизжал, как поросенок под ножом мясника. Я поднял руку.
— Шакр! Не спеши! Он нам сейчас все расскажет… правда ведь?
Трактирщик закивал так, что едва над полом не взлетел. Шакр злобно сверкнул глазами.
— Вечно вы всякую мразь жалеете.
И вогнал меч в пол рядом с лицом обалдевшего мужчины — на палец от носа. Трактирщик икнул, шумно сглотнул — и заговорил.
Оказывается, недавно к трактирщику приехал вон тот тип… который? Этот… этот уже никому и ничего не расскажет. Случайно сдох в горячке боя. Приехал, попросил подмоги, а поскольку знал кое о каких делишках трактирщика — пришлось тому соглашаться. Напоил нас сонником — и ждал бы, пока все уснут.
Почему сонником?
Так сыпанул, что под рукой оказалось. Мы бы все в течение получаса — часа заснули, без подозрений на травы — и нас бы перерезали, как цыплят. Дал бы этот мерзавец сигнал Карну — и пошло бы веселье.
Противоядие?
Есть, а то как же… только не на всех теперь подействует, наверняка.
Заварили, напоили сначала трактирщика, подождали — нет, не сдох, потом сами выпили. Я не пил, спасибо зайке — уберегла. И принялись решать, что делать.
Зая.
Никто не видел, как я проскользнула на кухню. Кладовку я нашла по запаху. Пнула лапками толстую дверь. Открыто.
Странно, почему бы это? Хотя…
Трактирщик вполне мог что-то доставать и не успел запереть ее. Компания-то пожаловала большая, столько сразу нарезанным да наложенным держать не будешь. И вообще — мне все равно. У людей слишком много странностей, над каждой думать — уши бантиком завяжутся.
В кладовой было тихо и темно. И вкусно пахло копченостями. Я сжалась в комок, проверила окружающее пространство, никого не обнаружила — и собралась.
Вдох.
Выдох…
Сила скручивает меня в дугу — и резко распрямляет. Шерсть быстро исчезает под бледной тонкой человеческой кожей. На лицо падают светлые волосы, ноги едва не подламываются в неудобном положении — и я выпрямляюсь.
Уже — человек.
Ф–фуууу….
Устаешь все время бегать в звериной шкуре. Хорошо мне — я контроль не теряю, зверем себя не ощущаю и вообще — у меня две половины уравновешивают друг друга. А кое-кто, говорили, и навсегда зверем оставался, перекинуться не мог.
Я потянулась от души. Нагота… да и пес с ней. А вот остальное…
Запах солений и копчений просто с ума сводил. Я стянула с веревки здоровенный говяжий окорок, чуть не в треть моего роста, которого хватило бы на целый взвод — видно было, что мясо от него отрезалось по мере надобности, и урча, как лесная кошка, впилась зубами в сочное вкусное мяско.
Умммм….
Как же мне этого не хватает в личине зайца! Я все-таки плотоядная… да и вообще — этот вкус не для зайца, но он позволяет не забывать свою вторую суть. Я оборотень. Хищник по природе своей.
Жир потек по запястью и я его облизнула.
Хорошо…
Желудок согласно булькнул. Я огляделась, примериваясь к бадье с маринованными огурчиками. И — замерла в углу.
Дверь приотворилась, и внутрь скользнул мужчина. Невысокий, тощий, на редкость вонючий…. И тут же заметил меня.
Чего он ждал? Кого?
Не знаю. Но точно не голую девушку со здоровущим окороком в руках. И не успели его глаза округлиться, как я от души приложила его костью. Раз!
И еще два! И три!
Я существо хрупкое, как приложу, так только хрупнет. Мужчина еще подламывался в коленках, оседая на пол, а я уже слышала шаги к кладовке. Ну, не получилось у меня оглушить его бесшумно, никак не получилось…
Я бросила кость и опустилась на колени.
Вдох.
Выдох…
Белая шерсть разлилась по коже, ушки выстрелили вверх — и спустя несколько секунд на полу сидела абсолютно невинного вида зайка. Первым в кладовку ворвался Шакр.
— Ох ты…
Не поняла? Почему люди постоянно ругаются? Странные они существа…