Волк в овечьей шкуре

Берегитесь лжепророков,

которые приходят

к вам в овечьей одежде,

а внутри суть волки хищные.

Матф. 7:15

Апрель в этом году был не по-весеннему холодным и дождливым. Люди уже забыли истинный цвет весеннего вашингтонского неба, которое теперь было практически ежедневно затянуто плотными, грязно-серыми тучами, к вечеру разразившимися ливнями и грозами.

Я медленно, словно с тяжелой ношей

за плечами, шагала по парковой аллее, с каждым порывом ветра жалея о том, что не оделась теплее. Легкая ветровка, трикотажная кашемировая водолазка, джинсы и ботинки на тонкой подошве не были подходящими для восьмиградусной температуры с порывами ветра более десяти метров в секунду.

Прошлогодняя листва разлетелась по дорожкам парка и с каждым дуновением ветра неслась мне прямо в лицо.

В это время суток парк был безлюден и молчалив. Его тишина и спокойствие передавались и мне. Мое участившееся дыхание постепенно приходило в норму. Я почти с закрытыми глазами шла по вымощенной дорожке. Зная ее вдоль и поперек, я не боялась натолкнуться на неожиданное препятствие. Только вместо зеленеющих макушек деревьев перед глазами стояли картины последних дней: болезненные и успокаивающие. Картины того как я потеряла одно и нашла другое.

Мне вспомнился один незнакомец, с которым я увиделась около двух месяцев назад, непосредственно перед назначением на работу с Питером. Он сказал мне тогда, что, теряя кого-то, мы освобождаем место для чего-то или кого-то нового. Тогда я думала, что это относится к моему отцу и поэтому практически сразу отмела эту мысль как изначально иррациональную. Никто не может заменить родителей. Теперь я понимала, что отец, на самом деле, никуда не делся от меня. Ушло только его физическое тело, оболочка, но его душа осталась. Он, по-прежнему был рядом и даже больше чем раньше. Если пока он был жив, я не так уж и часто видела его из-за его должности, то после смерти, он был рядом везде и всегда. В любой момент моей жизни: тяжелый или радостный, напряженный или грустный, болезненный или тревожный; он был со мной, он никуда не ушел. Потому что уходят только те, кто исполнил свою миссию, те, кто дал нам все, что мог, а он и сейчас давал мне многое. Уйти можно по-разному и чаще всего расставание это более кардинальный уход, чем смерть. Потому что после смерти остается душа, а после расставания нет ничего. Папа даже сейчас был мне поддержкой и опорой. Я даже сейчас думала о том, что сказал бы он, что бы сделал, как бы оценил мои действия, мои слова и это давало мне подпитку: эмоциональную, чувственную, моральную. А те, кто ушли, на самом деле ничего и не значили - они просто заполняли место, охраняя его, как сторожит собака, посаженная у ворот дома хозяевами. Так и эти люди – они нужны были для сбережения в теплоте и нетронутости того, что принадлежало другим.

Тот незнакомец был прав в одном: свято место пусто не бывает. Собака, охранявшая ворота к сердцу больше оказалась не нужна и пропала, убежала, скрылась с глаз. А ворота оказались распахнуты перед новым человеком.

– Кет! Кетрин! – Донеслись до меня до боли знакомые звуки.

Голос мужчины, который я ни с кем и никогда не спутаю. Его интонация, его дикция, его тембр… Проклятье…. Стоило мне только оглянуться, как в голове всплыли все события, произошедшие с нами за последние дни.

Одному Богу известно как посреди этого безумия – громкой музыки, литров пива и хохота друзей, он смог распознать стук в дверь.

– Хэй, Питер! Ты ждешь еще кого-то? Сказал же, что сегодня будет мальчишник? – Ядовито отметил Оливер, отправляясь к холодильнику

за очередной порцией спиртного.

Питер, ухмыляясь, покачал головой и направился к двери.

– Кетрин? – Удивленно уставился он на меня, стоящую на пороге.

Он пропустил меня, отступив на пару шагов, но я не решалась войти. Только его жест заставил меня сдвинуться с места.

– О, да это сама принцесса Кетрин. Ммммм… - Нахально протянул, появившийся из-за плеча Марлини, Оливер, оценивающий меня с ног до головы.

– Я… зашла поздравить тебя.

Я мягко улыбнулась и протянула партнеру продолговатую прямоугольную коробочку высотой сантиметров в пять, перевязанную зеленой лентой.

– Смотри, как бы это не было ее табельное оружие! – Крикнул из спальни Оливер под гулкий хохот всей компании. Я почти никогда не видела его пьяным. Остались лишь смутные воспоминания с вечеринок из Академии, но они были уже давно и нахальный пьяный Оливер стерся из памяти вместе с этими попойками, хотя сейчас я поняла, что это было лишь занавеска, которая быстро открылась, когда я снова увидела его теперь.

– Спасибо. – Скромно поблагодарил Питер, не обратив внимания на подкол, и принял подарок. – Останься. Оливер будет рад. – Он засиял широкой улыбкой, так привычной для нас. Конечно, он не оставил свое остроумие в ящике письменного стола.

– Нет, прости, Питер. Мне нужно идти… - Нерешительно отказалась я от приглашения и уже повернулась, чтобы уйти, как Питер меня остановил.

– Кет? Что произошло? – Заботливо поинтересовался он.

«Проклятье…Он всегда все замечает?» - Сокрушенно подумала я, покачав головой.

– Кет? – Питер остановил меня одним прикосновением к плечу.

Это заставило повернуться.

– Спасибо. – С глубокой благодарностью произнес он. Но за подарок ли?

И вот теперь, стоя посреди парка и заглядывая себе через плечо, приподняв воротник ветровки (будто бы это могло помочь!), я видела как высокая, спортивная фигура моего напарника приближается ко мне почти бегом.

– Ты замерзла! – Обеспокоенно воскликнул он, резко остановившись прямо передо мной.

Его горячие руки обняли меня и я, ощутив тепло, прижалась к нему, растворяясь с этой секунде близости. Он стал мне роднее за эти несколько дней, ближе, чем был, даже когда мы были вместе.

– Глупая… Зачем гуляешь в такой холод… - Отчитывал он, подняв глаза к почерневшему, как серебряное колечко после окисления, небу.

– Я помешала тебе? – Смущенно спросила я, прижимаясь к Питеру еще сильнее.

Он отвечал на мои порывы и обнимал еще крепче.

– Ты? Ты не можешь мне помешать… - Посмотрел он на меня и, закрыв глаза, нежно прикоснулся губами к затылку.

Только от этого тепло разлилось по телу, принося с собой сотни килоджоулей энергии.

– Глупая… - Снова прошептал он, не отстраняя губ от моей головы и снова в моей голове всплыло воспоминание трехдневной давности.

Я сидела в рабочем кресле, поставив локти на колени и прислонившись губами к сцепленным пальцам. Мои веки были слегка опушены и все вокруг я видела сквозь тонкую пелену черных ресниц.