Волк
Шрифт:
Как-то я приезжаю в родительский дом, и он вручает мне несколько папок со словами: «Здесь хранятся бумаги, представляющие особый интерес — для кого и почему, поймешь, когда прочитаешь, а также мои записки. Думаю, для твоей работы что-нибудь сгодится».
В этих бумагах я нашел такое, о чем следует пока помолчать, а вот заметки отца о работе в Тегеране я привожу лишь с некоторыми сокращениями.
«Во время войны с Германией наше радио и пресса приковывали внимание граждан только к битвам Красной Армии на суше, воде и в воздухе. И мало кому было известно о борьбе разведывательных организаций. Некоторые ее детали остаются нераскрытыми
Не один десяток лет минул после окончания Великой Отечественной войны, а многие наши победы так и не оценены по заслугам, да и народу неизвестны. Переиграть противника в Тегеране мы смогли благодаря способности русских к деятельности, которая требует не только строгой дисциплины и смелости, но и незаурядного воображения. К тому же нам помог и приобретенный опыт в борьбе с басмачами.
После того как нас доставили в Иран, я сделал все, чтобы мои люди не привлекали к себе внимания. В этих целях я использовал даже такие вещи, какие встречаются лишь в детективных романах — фантастические переодевания и фальшивые бороды. Одни из моих бойцов въехали в Тегеран как бедуины, верхом на верблюдах, а другие вошли как странники, идущие на богомолье.
К этому времени наши секретные службы уже завершали трудоемкую работу по выявлению немецких агентов, офицеров и инструкторов, проживающих в Тегеране. Если опустить детали этой операции, то внешне все проходило достаточно быстро и просто.
Секретный агент НКВД „Николай“, внедренный в действовавшее в Иране отделение Урало-алтайской патриотической ассоциации, созданной немцами из бывших наших соотечественников, знакомится с миловидной немкой Ренатой. Она держит свой ресторанчик, который посещают в основном европейцы, а точнее, нацисты. Начинается роман. Николай становится завсегдатаем ее заведения и своим для его посетителей. Как водится, у Ренаты есть и должники. Возлюбленный хозяйки берется ей помочь. Рената снабжает его адресами должников. Николай действительно помогает Ренате в решении ее проблем, но главное, он входит в близкие отношения с немцами и уже частенько делает визиты по их конспиративным адресам.
С отдельными, из выявленных Николаем, гитлеровскими агентами работают соответствующие службы. Как правило, они берут этих псевдодипломатов, тайных агентов и гестаповских головорезов в их же жилищах и доставляют в наше расположение. Там их раздевают догола, тщательно обыскивают одежду, осматривают тело, волосы и зубы, внимательно изучают документы. Кстати, немецкие агенты неистощимы в умении прятать чертежи, записи и т. д. Шпиона ни на минуту не оставляют одного. С ним всегда два, три сотрудника. Допросы ведут по особой перекрестной системе.
Благодаря аналогичным действиям других таких же „Николаев“ да „Аннушек“ у нас быстро накапливаются сведения о шпионско-диверсионном потенциале немцев в Тегеране, но, выполняя указания Москвы, мы ожидаем момента, чтобы сделать завершающий удар.
Неожиданно мою группу направляют в зону боев генерала Шах-Бахти с восставшими против Иранского правительства кашкайскими племенами. Это восстание организовано германской агентурой. Генерал при встрече со мной говорит, что его разведке известно о замышляющемся убийстве Сталина, Рузвельта и Черчилля. У одного из вождей кашкайского племени, молчание которого оплачено немецким золотом, нашли убежище самые опытные убийцы гестапо. Их цель взять „большой улов“. Они с шестью другими головорезами спустились на парашютах с германских бомбардировщиков близ Шираза.
После того как моя группа укрепляется полусотней отборных солдат Шах-Бахти и проводниками, мы направляемся в район Шираза. Проводники ведут нас тайными горными тропами и безлюдными пустынями, в обход человеческих жилищ, и на кашкайцев мы сваливаемся как снег на голову. Короткий бой и убийцы — эсэсовский майор Юлиус Бертольд Шульце и гестаповский штурмфюрер Мерц оказываются в наших руках. После подавления восстания кашкайцев в укрытии за высокими горами мы обнаруживаем два тайных аэродрома, построенных немцами для своих самолетов.
Наконец из Москвы дается команда о генеральной уборке Тегерана. Эту команду мы выполняем с большим удовольствием и изрядно очищаем город от гитлеровской швали.
Вернувшись с Тегеранской конференции в Вашингтон, Рузвельт на пресс-конференции в Белом доме рассказал, что немцы замышляли убить Сталина, Черчилля и его самого. Президент добавил, что они спаслись только благодаря тому, что Сталин вовремя узнал о подготовке покушения.
Рассказывая эту историю, Рузвельт с увлечением описывал, как он, прибыв в Тегеран, отправился в американское посольство — величественное, но плохо защищенное здание, находившееся на расстоянии полутора миль от города, — и там получил срочное письмо от Сталина. Письмо принес офицер НКВД. В нем было написано, что в городе много переодетых нацистских агентов и что гитлеровцы замышляют покушение на „Большую тройку“.
Сталин в этом письме приглашал Рузвельта в Советское посольство. И на следующее утро тот перебрался в него. Посольство походило на крепость, ощетинившуюся пулеметами и охранявшуюся отборными солдатами.
Мне льстит рассказ президента. Мне приятно читать и американскую прессу, высказывающуюся по этому поводу, и даже ту ее часть, которая явно недружелюбна по отношению к СССР. Она характеризует этот шаг Рузвельта как „похищение президента советским ГПУ“».
Глава XXV
Отец оказывается неправ! Меня увольняют из редакции. Я безработный, и этот мой статус не лучшим образом сказывается на моих отношениях с женой. А теща без церемоний высказывается по этому поводу:
— Твое увольнение из редакции привело к порче и затмению семейной жизни, которая у вас была счастливой. И этому все радовались! А во всех бедах виноваты твоя гордыня и твое самомнение. А теперь что? Дочь моя еле концы с концами сводит! Почему ты уперся и не написал об этой дурацкой деревне, как тебя просило начальство? Ты даже не прислушался к мнению очень важных лиц! И вот результат! Марина должна из-за твоего идиотизма во всем себя и ребенка ограничивать.
Я не слушаю чушь, которую несет Надежда Ивановна. Я разгадываю главную загадку жизни: отчего любят и отчего не любят?
Поначалу, когда меня увольняют из журнала, я совсем не расстраиваюсь. Я уверен, что жена поддержит меня. И даже если будут трудности, то мы вместе их преодолеем. Однако в наших отношениях с Мариной тут же начинает что-то угасать. Какая-то сила в нас обоих почти одновременно ослабевает. И я не знаю, где взять надежду. Я надламываюсь. Я начинаю сомневаться: а может, права жена, говоря, что я не ценю своего семейного счастья, не держусь зубами за свою работу, за свое положение в обществе как журналиста издательства ЦК ВЛКСМ? И это, как доходит до меня через подруг Марины, сказывается и на ее карьере. Марину не повышают в должности, хотя раньше обещали.