Волки и овцы
Шрифт:
Мурзавецкая. Может быть, Аполлон и лжет, а все же хоть что-нибудь есть и правды.
Мурзавецкий. Все правда, ма тант.
Мурзавецкая. Ну, а дальше что?
Мурзавецкий. А дальше — малёр. Мало того, что не пустила, а еще поставила засаду из лакеев. И если бы не мой Тамерлан — ну, адьё, мон плезир! Только бы вы меня и видели, ма тант. Лев, а не собака: того за горло, другого за горло, ну и разбежались, и я жив. Собака — друг. (Свищет.) Тамерлан, иси! Друг единственный![ 22 ]
22
malheur —
Мурзавецкая. Не надо, не надо, оглушил. Ступай!
Мурзавецкий уходит в переднюю.
Явление четвертое
Мурзавецкая, Чугунов, потом Павлин.
Мурзавецкая. Что ж это такое, Вукол, а?
Чугунов (нюхая табак). Насмешка.
Мурзавецкая. Над кем?
Чугунов. Над вами, видимое дело.
Мурзавецкая. Отмстить-то ей я отомщу, уж найду случай, не умру без того; да мне бы теперь-то зло сорвать дороже всего.
Чугунов. Надо теперь, что откладывать! Еще забудете, пожалуй.
Мурзавецкая. Не забуду я, милый, не забуду никогда!
Чугунов. Они теперь, чай, смеются с Лыняевым.
Мурзавецкая. Да что ты меня дразнишь-то, сутяга! За тем, что ли, я тебя позвала-то?
Чугунов. Чем я вас дразню? Сами знаете, что смеются.
Мурзавецкая. Молодая бабенка, и ума-то не важного, смеется над нами, как над дураками; а мы с тобой, старые умники, сидим да ничего сделать ей не можем.
Чугунов. Все можно сделать, все.
Мурзавецкая. Да что? Пусть приедет, да прощенья просит, вот что мне нужно!
Чугунов. И это можно.
Мурзавецкая (стуча костылем). Хвастаешь, хвастаешь, приказная крыса!
Чугунов. На коленях будет стоять.
Мурзавецкая. Говорю, не дразни! Костылем ведь тебя!
Чугунов. Спасибо скажете, а не то, что костылем.
Мурзавецкая. Ну, бес воплощенный, что у тебя за каверзы, говори!
Чугунов (вынимая бумагу). А вот покажите-ка ей, пусть посмотрит!
Мурзавецкая (взяв бумагу). Что это? Письмо к Аполлону.
Чугунов. Извольте прочитать.
Мурзавецкая (читает). «Милостивый государь, Аполлон Викторыч! По делам моим с покойным родителем вашим, остался я должен ему в разное время тысяч до тридцати, что вы можете усмотреть из конторских книг и счетов, если таковые сохранились. Но весьма может быть, что, по известной небрежности вашего родителя, в его бумагах не осталось никаких следов моего долга. Я нисколько не желаю скрывать оный и лишать вас удовлетворения, на каковой конец и прилагаю при сем узаконенной формы документ…». Так ты вот что придумал! А про Сибирь-то забыл?
Чугунов. Да что за пропасть! Только и слышу от всех, что Сибирь да Сибирь.
Мурзавецкая. Дела твои, милый, такие; оттого и слышать тебе часто приходится.
Чугунов (вынув из кармана векселя). Вот и векселя!
Мурзавецкая. Готово уж? Нет, Вукол, в тебе дьявол сидит. Как вас, скариотов, земля терпит? А что за книга это у тебя?
Чугунов. Конторская старая; тут и счеты есть. Из кладовой мы ее достали, отсырела она, пятнышками пошла. Векселя у меня в ней всю ночь лежали, да и теперь пусть лежат, да выцветают, а то свежи чернила-то. Да тут им и быть следует! (Берет векселя у Мурзавецкой.) Поглядите, какая чистота-то!
Мурзавецкая. Что глядеть-то, дьявол тебе помогает.
Чугунов. Только это и слышу от вас. (Кладет векселя в книгу и отдает Мурзавецкой.)
Мурзавецкая. Да как же не дьявол! Разве человек сам на такую гадость решится? Да хоть бы и решился, так одному, без дьявола, не суметь.
Чугунов. Думаешь угодить, а вы браните. Вот житье-то мое!
Мурзавецкая. Полно хныкать-то!
Чугунов. Да право! Лучше отдайте, я их уничтожу.
Мурзавецкая. Ну, как не отдать! Говори, крыса, что мне с ними делать-то?
Чугунов. Евлампия Николаевна приедет, вы покажите векселя, да построже обойдитесь. Уплатите, мол, немедленно, а то ко взысканию подам. Ну, уж тут она вся в ваших руках: что хотите, то с ней и делайте.
Мурзавецкая. Ну, да, ну, да! Пугнуть только; а то неужто ж в суд представлять! Ведь они фальшивые. (Кладет книгу на стол.)
Чугунов. А как сделаны-то, загляденье! Эх! Представить бы их завтра к мировому — к вечеру исполнительный лист готов; а то письма пишете, грозите, предупреждаете только. Пожалуй, и доверенность мою уничтожат.
Мурзавецкая. Против своей барыни-то! Хорош управляющий!
Чугунов. Я уж себя обеспечил, на пустошь денег добыл. Что мне ее жалеть-то! Все тридцать тысяч взыскали бы — мне двадцать процентиков.
Мурзавецкая. Да как ты посмел рот-то разинуть! Кому ты говоришь? Благородной даме ты такие подлости предлагаешь! Так бы вот тебя по лысине-то и огрела. Да и стоит. (Прислушиваясь.) Никак кто-то подъехал! Поди закуси что-нибудь! Я тебя после позову.