Волки у дверей
Шрифт:
Она взяла мать за руку и задержала взгляд на ране у нее на животе – в том самом месте, где алчные зубы вспороли ей плоть. Рука у нее была еще теплая. Впрочем, недолго. И снова она опоздала. В своих детских снах она всегда опаздывала.
Из-под кровати послышалось сиплое дыхание – дыхание голодного зверя. Клер отпрянула, вскричав в тот самый миг, когда из тьмы возникли две громадные лапищи – они схватили Элизабет за ноги и с силой сбросили на пол – головой вперед, с жутким треском ломающихся костей.
Она и глазом не успела моргнуть, как
И тут перед нею возникла огромная фигура буки, заслонив все перед глазами. Клер безропотно поняла, что от этого кошмара она нипочем не очнется, – и провалилась в бездну красных глазищ со вращающимися, как волчки, зрачками, позволив его горячему телу поглотить ее бедра, живот, грудь, шею, нижнюю часть лица, глаза, воспоминания, надежды, душу – все целиком…
Мандерли пятнадцатью годами раньше
Накануне своего седьмого дня рождения она удобно пристроилась в постели с толстой книжкой сказок в руках, когда к ней вошла, что-то напевая, Элизабет, ее мать, – и с оглядкой, чтобы не помять платье, присела рядышком. Она надушилась любимыми духами, и Клер, закрыв глаза, упивалась их ароматом.
И думала о розах… розах, а еще о том, как она пойдет в сад, нарвет этих самых роз и вплетет их в свои волосы.
Клер полистала книгу – и тут наткнулась на рисунок, на котором были изображены маленький мальчик и бука. Мать, заметив это, чуть скривила губы.
– Будешь зачитываться подобного рода книжками, тебе и дальше будут сниться кошмары… потом, сама знаешь, я от этого не в восторге…
Мать поцеловала ее в щечку и отложила книжку на ночной столик. Она была такая красивая сегодня вечером. Чуть-чуть подведенные глаза, а сережки так и сверкают при большом свете.
– Ладно, уже пора спать, дорогая, тем более что завтра, если помнишь, нас ждет много дел.
Под дверью спальни, на полу, мелькнула тень – и тут же скрылась.
– Ты же знаешь, он существует, – прошептала Клер. – Бука… И это никакие не сказки.
Элизабет сделала вид, будто ничего не расслышала, и укрыла ей плечи одеялом.
– Может, посидишь со мной еще немного?
– Нет, уже поздно, Клер, и тебе давно пора спать.
Девочка заплакала. У нее это выходило легко. Причем по любому поводу. Мать, выказывая полное равнодушие к слезам дочери, закрыла окно в комнату, остававшееся на ночь приоткрытым. И Клер поняла – в этот раз ее не удержать даже слезами.
– Я оставлю включенным ночник, хорошо? – сказала мать, стоя перед нею.
Потом улыбнулась напоследок и выключила большой свет.
– Ты проснешься, дорогая, уже взрослой девочкой. Семь лет – возраст вполне сознательный…
Элизабет направилась к двери, и Клер провожала ее взглядом до тех пор, пока та за нею не захлопнулась.
Оставшись одна
Пусть себе горят.
Услышав смех, она выбралась из-под одеяла и приоткрыла дверь. В дальнем конце коридора, у своей комнаты стояла мать. А над нею нависал здоровый дядька в коричневой куртке – и покусывал ей шею.
Клер спряталась в тени, чтобы ее не заметили.
Дядька – она видела его только со спины – запустил свою ручищу матери под платье. Элизабет что-то шепнула ему на ухо, и он втолкнул ее в комнату, захлопнув за собой дверь.
Мгновение-другое девочка стояла не шелохнувшись. Она помышляла лишь о том, чтобы поскорее нырнуть обратно в постель и больше оттуда не высовываться. А завтра все будет хорошо, все забудется – они с мамой спустятся в сад и съедят по огромному куску именинного торта, сидя вдвоем на красивой подстилке – прямо на траве.
Вдруг послышались глухие удары и скрежет. Клер шла на цыпочках. Разум уговаривал ее вернуться, но ей хотелось узнать, почему мать ее обманула – почему впустила в дом чужака.
Она тихонько приоткрыла дверь, придержав ее рукой. И тут у нее вырвался безмолвный крик: она увидела нагое тело, жавшееся к обнаженному телу матери, раскинувшемуся посреди постели, – мужчина держал ее за шею, а она стонала.
Клер в ужасе бросилась обратно к себе, спряталась под одеялом и крепко-крепко зажмурилась, чтобы не думать о том, что только что видела. Она надеялась, что эта картина исчезнет так же, как следы дождя, стекающего струями по оконному стеклу.
Завтра все пройдет. Завтра утром придет мама и разбудит ее, как обычно, и позовет завтракать вместе с нею.
И все будет как прежде.
Она плакала долго-долго, пока не выплакала все слезы. А потом, едва заснув, встретилась с чудовищем во сне – за поворотом коридора: оно выскочило из тени, пытаясь схватить ее за ноги, чтобы сделать что-то плохое. Она что было сил рванула сквозь узкое пространство, казавшееся почему-то нескончаемо длинным, и добежала до двери в свою комнату в то мгновение, когда ее лодыжки обдало чьим-то горячим дыханием…
Она проснулась в ужасе, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. На первом этаже хлопнула дверь. Снаружи, на гравийной дорожке, послышались шаги, а потом – шум отъезжающей машины.
Уткнувшись все еще заспанными глазами в стену, она снова услыхала шаги, но в этот раз они приближались к ее комнате, – кто-то шел крадучись, стараясь, чтобы его не было слышно. Сердце едва не выскочило из груди, когда со скрипом открылась дверь. Но в этот раз у нее было с чем постоять за себя. Она сунула руку под подушку, схватила нож за рукоятку и подтянула его к груди.