"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6
Шрифт:
Волкодав спешился сам и снял с седла кнесинку. При этом он несколько мгновений держал её на весу и успел подумать: совсем не тяжела на руках, даром что полнотела…
– Снежинку не привязывай, – велела Елень Глуздовна. – Она от меня никуда.
Ласковая кобылица доверчиво сунулась к нему, когда он взял её под уздцы. Волкодав всё-таки привязал её, но на длинной верёвке, чтобы могла и травы себе поискать, и поваляться, и в воду войти. Серку такой свободы не досталось. Славный жеребец и так уже начал красоваться перед тонконогой Снежинкой. Пускай
– Что творишь!.. – встретила его кнесинка, уже сидевшая на разостланной попоне. – Я же сказала, она от меня никуда!
Волкодав почти ждал, чтобы она поспешила освобождать любимицу, но кнесинка осталась сидеть.
– Может, и так, госпожа, – сказал он. – Её могут испугать. Или попробовать увести.
Кнесинка досадливо вздохнула, отвернулась и стала смотреть на реку и город.
…Негоже, хмуро думал Волкодав, обегая настороженным взглядом редкие сосны, заводь и деревья на мысу. Позвала бы с собой подружек, дочек боярских или хоть няньку. Было бы с кем и побеседовать, и поиграть, да ведь и стыд оградить, если придёт охота купаться… Венны испокон веков лезли в реку все вместе, мужчины и женщины, и ничего непристойного в том не находили. Волкодав знал, что сольвенны судили иначе.
…А десяток отроков как раз встал бы за соснами, чтобы никто недобрый на семь перестрелов приблизиться не сумел…
– Ты всегда такой… как лук напряжённый? – спросила вдруг кнесинка. Оказывается, она наблюдала за ним, рыскавшим глазами кругом.
Волкодав ответил:
– Всегда, госпожа, когда кого-нибудь стерегу.
Она похлопала по расстеленной попоне рядом с собой:
– Что стоишь, сядь.
Волкодав сел, но не рядом, а напротив – спиной к реке, лицом к лесу. Из воды всё же навряд ли кто выскочит. Мыш слез с его плеча и отправился ловить кого-то в лесной мураве.
– А простым боем ты драться умеешь? – спросила кнесинка Елень. – Без оружия, одними руками?
– Умею, госпожа, – кивнул он. – Да ты видела.
Кнесинка решительно посмотрела ему прямо в глаза:
– Научи меня, Волкодав.
Ну вот, опять за своё, вздохнул он про себя. Ему совсем не улыбалось попасть, как зерну на мельнице, между бегуном и поставом. Вслух он сказал:
– Боги не судили женщинам драться, госпожа. Их мужчины должны защищать.
Она смотрела на него, как сердитый маленький соколёнок.
– А не случилось рядом мужчины? А ранят его или, сохрани Боги, вовсе убьют?.. Совсем не мочь за себя поcтоять, плакать только? Умолять?.. Одну такую послушали!..
Волкодав отвёл взгляд. Кнесинка была права. И всё-таки…
– Если хочешь, госпожа, я тебе покажу, как вырываться, – проговорил он неохотно.
Начало было положено.
– Покажи!
Волкодав обхватил правой рукой своё левое запястье:
– Когда схватят, люди обычно вырываются вот так… – он потянул руку к себе, – …а надо вот так. – Он наклонил сжатый кулак прочь от себя, одолевая сопротивление одного пальца вместо четырёх.
Кнесинка Елень попробовала сделать то же и убедилась, в чём выгода. Она поджала скрещённые ноги и наклонилась к нему:
– Ну, держи, вырываться стану!
Волкодав взял её за руку. Кнесинка высвободилась одним ловким движением, без ошибки повторив показанный приём. Потом, правда, она посмотрела на свою руку и нахмурилась. Венну неоткуда было знать, о чём она думала. А думала она о том, что осторожные пальцы телохранителя были способны запросто превратить её руку в кисель. И вряд ли спас бы даже створчатый серебряный браслет в треть вершка толщиной, застёгнутый на запястье. Она спросила:
– А если… не вырваться? Тогда что?
– Если свободна вторая рука, госпожа, бей в глаза.
Он объяснял ей, как покалечить, а то и убить человека, и говорил спокойнее, чем другие люди – о том, как лучше варить мясную уху. Кнесинка поневоле содрогнулась, а он ещё и предложил:
– Попробуй, госпожа.
Её решимость учиться таяла, как снег по весне. Она поднесла было руку, но тут же уронила её и замотала головой:
– Не могу… страшно.
– Страшно, – кивнул Волкодав. – Решиться надо, госпожа. Промедлишь, сама пропадёшь.
Кнесинка закусила губы и попробовала. Венн легко отдёрнул голову и сказал:
– Этого обычно не ждут, только крика и слёз.
– А если за обе руки держат?
– Тогда бей коленом в пах, госпожа. Это очень больно. А если схватили сзади, попытайся ударить в лицо головой. Или ногой в голень. И бей, коли бьёшь, не жалеючи, изо всей силы. И сразу.
Он видел, как ужасала её лютая кровожадность ухваток, которые он объяснял. Она-то надеялась постигнуть, как остановить, отбросить врага… да унести ноги. Ан выходило, что жестокость не одолеть без жестокости, свирепость – без ещё худшей свирепости… Где сыскать такое в себе?
Кнесинка смотрела на угрюмого бородатого парня, сидевшего против неё, и телохранитель-венн вдруг показался ей выходцем из другого мира. Холодного и очень страшного мира. Который она, выросшая в доброте и довольстве, за дубовыми стенами крома, за щитами отцовской дружины, едва знала понаслышке. А теперь размышляла: что же за жизнь должен был прожить этот человек? Что сделало его таким, каким он был?..
– Ты мог бы убить женщину, Волкодав? – спросила она.
Он ответил не задумываясь, совершенно спокойно:
– Мог бы, госпожа.
Кнесинка Елень знала, как высоко чтил женщин его народ, и содрогнулась:
– Представляю, что за бабища должна быть, если уж ты, венн…
Волкодав мельком посмотрел на неё, отвёл глаза и медленно покачал головой:
– Лучше даже не представляй, госпожа.
Где она была теперь, та… то посрамление женщин, которому он при встрече снёс бы голову без разговоров, дай только удостовериться, что это вправду она? Может, всё там же, в Самоцветных горах. А может, и нет.