Вольное царство. Государь всея Руси
Шрифт:
Случилось это во дни самой спешной и кипучей работы Посольского приказа, когда Иван Васильевич сносился явно и тайно с могущественным королем венгерским Матвеем Корвиным, со знаменитым воеводой и великим господарем молдавским Стефаном и с ханом крымским Менглы-Гиреем, ища в них союзников против короля Казимира и против папы римского. Помимо этих дел, думал он и о Литве, и о князьях верховских, православных, которые живут в верховьях Оки и ее притоков и в подданстве у Литвы со своими русскими порубежными вотчинами, а ныне, будучи Казимиром недовольны, о Москве
Обо всем этом, прежде чем беседу вести с князем Бельским, решил Иван Васильевич подумать с думой своей: сыном Иваном Ивановичем, с дьяком Курицыным и помощником его, дьяком Андреем Федоровичем Майко, да с казначеем своим, боярином Димитрием Ховриным.
Все были уж в сборе, когда торопливо вошел Федор Васильевич Курицын в сопровождении дьяка Майко, весьма толстого, но малого роста, и своего подьячего Алексея Щекина.
– Прости, государь, – низко кланяясь, сказал дьяк Курицын, – задержались мы. Некоих доброхотов наших литовских принимали. Вести их, мыслю, будут для днешней думы вельми надобны…
– Добре, добре, – ласково молвил Иван Иванович и, обратясь к дьяку Майко, шутливо сказал: – А ты, Андрей Федорыч, не ждал бы Филипова-то заговенья, топерь бы заговел, а то вздувает тобя, как опару, а лекарь мне сказывал, что дебелость для здравия – великое зло…
– Худо мне от сего, государь, – ответил дьяк. – Хочу вот пешком идти в Сергиеву обитель и пеш назад воротиться. Может, чудо тамо надо мной случится, а может, и само хождение мне дебелости сбавит…
Все рассмеялись.
– А ты после обеда не спи, – деловито посоветовал боярин Ховрин, – да за ужином ешь самую малость.
– Федор Василич, – перебил государь своего казначея, обратясь к дьяку Курицыну, – сказывай вести литовские.
– Ныне, государь, – начал Курицын, – как при Ахмате на Угре, во всех порубежных вотчинах князей литовских простой народ православный идет против униата, короля Казимира, и норовит православной Москве.
– Помню, – живо вмешался великий князь Иван Иванович, – как в боях с Ахматом у Берега много православных крестьян, черных людей и даже служилых с верховьев Оки в тыл Ахмату заходили, били отставших татар, обозы их с кормом зорили.
– Верно, верно, государь, – воскликнул дьяк, – так и ныне! Хочет простой народ под Москву, хочет от Казимира отсесть. – Обернувшись к своему помощнику Майко, Курицын молвил: – Читай-ка, Андрей Федорыч, от каких городов литовских народ к нам тянет!
– Как доброхоты нам баили, – начал Майко, – двенадцать городов православных вотчин князей верховских по Березину-реку хотят за государей московских поддаться. Города сии суть Мценск, Одоев, Белев, Перемышль, Старый и Новый Воротынск, Старый и Новый Залидов, Опаков, Серенск, Мещевск и Козельск.
– Сии князи верховские с вотчинами, – заметил государь, – еще при родителе нашем вольны были и служили по докончаниям Литвы и нам, а более к Руси тянули, ибо все там православные: и народ, и князья. Да выгодней им быть за Москвой, а не за Польшей и Литвой. Как ты о сем, Федор Василич, мыслишь?
– Выгодней
– Истинно, – заметил молодой государь, – не зря же Ахмат на Литве зорил токмо порубежные вотчины князей православных.
Государь, как это бывало с ним, задумался. Все замолчали, но он неожиданно усмехнулся и сказал:
– Теперь всем нам ясно, как добре все нами удумано было против Ахмата. Казимир-то тогда с трех сторон горел: война за престолы для сынов своих с чехами и уграми; непрестанная драка с сеймиками польскими; в Литве же усобица с князьями православными. Не до Ахмата ему было. – Иван Васильевич опять помолчал и продолжал: – Сие помните и далее деять тщитесь. Как воеводы на войне, лазутчиков всюду шлите, доброхотов слушайте. Помните, что с Литвой у нас нету войны, но и мира тоже нету. Василь Иваныч Китай в сем нам зело поможет. Ну, пока идите. Мы с великим князем Иван Ивановичем токмо вдвоем будем баить с князем Бельским о его делах, дабы видел он тайность сугубую и сам обо всем открытей нам сказывал. Ты же, Федор Василич, вместе с Андреем Федорычем и Димитрием Володимирычем идите к послам короля угорского, которому потом грамоту, как мы думали, составьте и утре к раннему завтраку мне принеси…
В тот же день за час до обеда боярин Димитрий Ховрин в сопровождении стремянного Саввушки привел в государев покой князя Федора Ивановича Бельского. Это был еще совсем молодой человек в нарядном польском кафтане, стройный и красивый.
Перекрестясь на иконы по-православному, он поклонился обоим государям.
– Будь здрав, великомочный государь и повелитель, – сказал он по-русски, но слегка с польско-литовским выговором и затем, кланяясь Ивану Ивановичу, добавил:
– Будь здрав и ты, государь, великий князь московский.
– Будь здрав и ты, Федор Иваныч, – ответил старый государь. – Садись вот тут, ближе к нам. Да не осуди, что при тобе на мало время некоим срочным делом займусь.
Оборотясь к боярину Ховрину, государь спросил, подчеркивая тем самым, что у него нет тайн от князя Бельского:
– Как у нас, Димитрий Володимирыч, с тайными послами короля угорского, Матвея Корвина?
– Могу тобе, государь, довести, что в дружелюбии и любви они с нами. О чем же беседы велись, не ведаю. Курицын-то баил с ними по-угорски, а Майко по-латыньски, яз тех языков не разумею…
– Ну, и добре содеял, что дошел к нам с князем Федором, – усмехнувшись, перебил боярина Иван Васильевич. – После дьяки-то сами обо всем мне доведут. Ты же поди к дворецкому, побай, как стол-то собрать, дабы гостя дорогого встретить нам по-московски, с честью великой. Опричь нас, токмо вы еще оба будете, а более никого, и слуг самое малое число.
– Слушаю, государь, – сказал Ховрин и, поклонившись, вышел, а Саввушка, высокий, широкоплечий и могучий воин, стал позади обоих государей, наложив ладонь на рукоятку кончара.