Волны над нами
Шрифт:
Чтобы добраться из Тихого океана в Черное море, рапане пришлось проделать путь в 9000 километров. Взрослый моллюск не смог бы продержаться на днище корабля во время этого длинного путешествия. Наиболее вероятно предположение, что на днище быстроходного судна, стоявшего в тихоокеанском порту, какая-нибудь рапана отложила свои коконы с яйцами, имеющими вид бледно-лиловых лепестков георгина. Молодь вывелась только после прихода судна в Новороссийск, и оттуда началось заселение Черного моря этим моллюском.
В нашей коллекции рапаны были, но одно дело когда их вытаскиваешь драгой со дна, и совсем другое, когда, ныряя,
Оказалось, что крошечный красновато-коричневый рак-отшельник, клибанариус мизантропус, который был обычным жителем маленьких раковин черноморских моллюсков гиббулы или нассы, теперь начал селиться и в раковинах мелких молодых рапан. С получением большей по сравнению с прежними раковины для жилья начал увеличиваться в размерах и рак-отшельник, достигая величины, предельной для этих раков в Средиземном море.
Таких необыкновенно крупных раков-отшельников начали находить и ученые и подводные спортсмены.
Мы еще не знали об этом и равнодушно проплывали мимо мелких рапан, надеясь найти крупного моллюска.
Первую крупную рапану мне удалось найти совершенно случайно. Я нырнула, чтобы обследовать небольшой грот, вернее, трещину в скале, обрамленную жидкими косичками цистозиры. Ничего интересного в этой трещине я не обнаружила, но, уже всплывая, успела заметить круглый светлый камень, чудом прилепившийся на почти отвесном откосе соседней скалы. С поверхности трудно было разглядеть, что это такое, но положение «камня» на отвесной скале заставляло предполагать, что это рапана.
Я колебалась, не зная что же делать: глубина явно больше привычных пяти или шести метров, а я была одна.
Все колебания кончились, когда едва видная с поверхности светловатая раковина начала скрываться в тени выступа скалы. Я сделала несколько глубоких вдохов и кинулась вниз. Легкая боль в ушах дала знать, что приближается заветная глубина шести метров. Небольшое напряжение носоглотки — боль исчезла. Еще немного вниз — и, взмахом руки подхватив рапану, я оттолкнулась ногами от скалы, давая разгон для подъема.
Подниматься на поверхность пришлось с максимальной скоростью. Я лежала лицом вниз на воде, все еще не в состоянии отдышаться. В руке была зажата крупная рапана, закрывшая крышечкой устье раковины.
Все прошло отлично, только почему-то показалась кровь из носа. Первое время эта небольшая неприятность сопровождала спуски на глубину более семи-восьми метров, потом все обошлось.
Но все же такие погружения требовали предельного напряжения сил и не доставляли особого удовольствия. Слишком быстро пролетаешь вниз и вверх, а для подробных осмотров не остается времени. Так было до конца того сезона и в начале следующего, когда пришлось снова постепенно увеличивать глубину погружения. При постепенном увеличении глубины неприятные явления вроде кровотечений из носа или сильной боли в ушах уже не портят удовольствия.
Найденная рапана была крупной — десять с половиной сантиметров длины. На Черном море встречаются, разумеется, значительно более крупные экземпляры, но мне они не попадались.
Рапана жила в аквариуме, проводя почти все время на его стенках
С каждым днем все больше начинаешь ценить даже такое незамысловатое приспособление, как маска, дающее возможность заглянуть под воду. Не только поведение животных, но и сам факт присутствия некоторых из них, считавшихся у берегов Крыма относительно редкими, представляет определенный интерес.
Это, в частности, относится к зубарикам. Они почти не попадаются в сети и держатся у самых скал. Раньше считали, что у берегов Крыма зубарики встречаются редко. Однако, как все мы могли убедиться, это самые обычные рыбы у Карадага, а судя по рассказам подводных охотников, они обычны вообще у всей скалистой части крымского побережья.
Мы встречали их почти ежедневно, особенно во второй половине июля. Так было в тот год. На следующий год все сроки подходов рыбы к берегам Крыма были сильно сдвинуты, и рыбы вообще было совсем мало в начале лета, когда я вновь плавала в знакомых местах.
Зубарики живо напоминают тропических рыб формой тела, окраской и особенно выдающимися вперед, похожими на резцы зубами. Они придают зубарикам экзотический вид рыб, поедающих кораллы. Светлые, почти белые полосы на морде перемежаются с черными, черная перевязка идет по затылку. На темной спине и розово-серебряных боках поперечные темные полосы. На хвосте полосы угольно-черные.
Зубарики неспроста напоминают рыб южных морей. Семейство спаровых (к которому принадлежит и зубарик) населяет преимущественно воды тропиков. А один из представителей этого семейства — красный тай-такая же национальная эмблема Японии, как хризантема и восходящее солнце.
Зубарики очень осторожны. Я как-то гонялась с фотоаппаратом за небольшой стайкой этих рыб. Мне очень хотелось сфотографировать их на фоне скалы. Сначала они не обращали на меня внимания, то есть подпускали на три-четыре метра. Но у меня все не получался кадр: то зубарики прятались в тень, то я находилась прямо над ними и их высокое тело казалось узким, как у ставриды. В конце концов они обратили внимание на то, что я плыву вслед за ними и кинулись за скалу; после этого, как я к ним ни подплывала — под водой или на поверхности, они меня не подпускали на нужное для съемки расстояние.
Прячась за скалами и подкарауливая проплывающих рыб, можно добиться значительно лучших результатов, чем пытаясь открыто догнать их в родной им стихии.
Другой представитель этого семейства, тоже называемый зубариком, или синагридой, сильно отличается от предыдущих грубой, тяжелой головой, более прогонистой формой тела и серебристой окраской с темными пятнами (а не полосами). Самое основное отличие в форме зубов: у этой рыбы они конические и в каждой челюсти сидит по четыре острых зуба, похожих на клыки. Кое-кому из подводных охотников удавалось изредка убить синагриду.