Волонтер: Нарушая приказы
Шрифт:
А затем жизнь стала медленно брать своё. Москва, Архангельский городок, Ладога, Нотебург, Петербург и Нарва – и везде он был в гуще событий. Не вмешивался, но не заметно для себя начал влиять на историю. Вот и жену, Марту, Андрес просто перехватил у Петра. (1)
Девушка находилась в услужении у фельдмаршала Шереметева, затем должна была оказаться у Меншикова, у которого в свою очередь ее увел бы царь Петр. Вот только сие не произошло, в события вмешался царевич, что увидел, какими влюбленными глазами смотрел его учитель (а именно эту роль на тот момент выполнял Золотарев) на барышню.
Кто знает, как бы поступила Марта, знай, она свою судьбу, но перелом в ее жизни произошел, а вот в истории России, это еще бабка надвое сказала. В Ладоге их и обвенчали. Там же узнал, Андрей
Тогда-то и назначен был он комендантом. И с того самого момента, стал делать все, чтобы изменить сложившееся о русских впечатление, так как знал Андрей, что не такие они уж и плохие, а злость, вспыхнувшая в них, была вызвана, отказом шведского коменданта сложить оружие и сдать цитадель.
Иногда темными вечерами Золотарев думал, а не одна ли это из причин того, что эстонцы все время считали русских оккупантами. Восстановил разрушенную крепость, наладил порядок в городе, отчего пришел из Санкт-Петербурга приказ государя о присвоении бывшему боцманмату патента на звание майор. Тем самым, отметив того, и за создание в Московском государстве воздушного флота, коего не было не в одном европейском государстве. Что уж говорить, когда его «Андлары» косвенно, но повлияли на два сражения. Воздушное наблюдение за передвижением шведской эскадры под Архангельском, да бомбардировка Нарвы. Одновременно в Нарву, из Шлиссельбурга для усиления местного гарнизона был переброшен и Белозерский полк, где в качестве юнкера числился молодой, тогда еще пятнадцати летний царевич – Алексей.
Как тут за голову не схватиться. Мальчишка ведь еще, да к тому же возраст у него переходный, кабы чего по глупости не натворил. За ним глаз да глаз нужен.
Хоть и удалось Андрею изменить отношения коренных жителей города к русским, но все равно среди лифляндцев находились те, что считали, будто при шведском владычестве они жили припеваючи. Узнай, хоть бы один из них, что в крепости находится сын Петра, то уж точно проблем не избежать.
Между тем, под чутким руководством Золотарева, Алексей овладел, наконец, науками, что еще несколько лет назад ему и неинтересны были. Ко всему прочему увлекся фехтованием, даже напарника среди белозерских солдат себе нашел. Но больше всего Андрея радовало то, что царевич стал изучать философию, что так необходимо человеку, которому в будущем предстоит управлять огромной страной. Золотарев сам наблюдал, как шестнадцати летний паренек, устроившись в бойнице, читал то «Утопию» Томаса Мора, то «Город Солнца» – Томмазо Кампанелла. Плюс ко всему же, царевич, вдруг влюбился в дочь местного барона, что жил в Нарве. Приставленный к нему денщик, частенько докладывал коменданту, что тот встречается с ней и читает стихи. Что за стихи, Андрей так бы и не узнал, если бы Алексей как-то не уронил маленькую книжку. Шекспир.
Вот только одна вещь не понравилась Золотареву.
Случилось это когда, у царевича был день рождения. Из Санкт-Петербурга прибыл гонец с приказом от государя. Царь требовал присвоить молодому отроку звание поручика.
– Доколе ему в юнкерах ходить, – передал на словах человек Петра.
Рановато конечно, но против воли монарха не пойдешь. Тут либо царевич – поручик, либо ты не комендант.
Вот так и тянулись события. Казалось, все успокаиваться началось, а тут к Нарве шведская армия движется. Во главе все с тем же. Шлиппенбахом. Чай кто-то донес, что в крепости царевич. Тут уж спасать Алексея в первую очередь нужно, а уж затем об обороне города думать. Пока на второе время есть, а для главного его все меньше и меньше остается.
Вот и приходится вызывать Алексея Михайлова, под сим именем он в полку числится, да уговаривать, чтобы тот с группой солдат покинул цитадель, ну, хотя бы, для того чтобы попросить у папеньки помощь.
После Нарвы и Дерпта в тысяча семьсот пятом году пала и Митава, отрезав тем самым сухопутные пути шведам, что засели в Ревеле и Риге. Спустя неделю – город Бауск с крепостью.
Но потом шведскому королю просто повезло. Вспыхнувшее в Московском царстве восстание стрельцов и жителей Астрахани, заставили Петра изменить планы, и на какое-то время наступило затишье. Ведь в сложившейся ситуации не о захвате новых крепостей думать нужно, а сколько о своих тылах. Достаточно было прислушаться Карлу XII к словам Левенгаупта, Реншильда и граф Пипера, что предлагали венценосной особе вернуть захваченные русскими их прибалтийские владения, и вполне возможно шведскому королю это бы удалось. Даже Нарва, в которой находился сын русского монарха, была усилена двумя полками только благодаря мольбам Золотарева. Петр выделил эти полки, но больше для защиты царевича, чем крепости, за которую ему пришлось очень дорого заплатить.
Тут уж представилось самому Карлу XII принимать решения. Один за другим поехали посланники от царя Петра к нему. То человек от прусского короля Фридриха I, то герцог Малборо от английской королевы Анны. Да вот только оба посланника не больно настаивали на мире.
Зато Карл XII времени не терял. Заключил мир с Польшей, лишив своими действиями Августа II – короны, попытался заключить мир с коалицией Петра, тем самым, согнав того с престола. Вот только со вторым ничего не вышло.
Лещинский, новый король Польши, да ко всему же ставленник шведского короля, требовал от Карла, чтобы тот помог ему разбить русских стоявших под Гродно. На предложение сторонников Станислава, король отвечал, что не будет делать это до коронации. В конце декабря тысяча семьсот пятого года, Карл XII неожиданно выступил к Гродно, где находилась русская армия под началом Меншикова. Увидев в январе тысяча семьсот шестого года шведов на Немане – Александр Данилович дал деру. Оставленные без командования русские, были блокированы в Гродно, откуда не могли высунуть даже носа.
Лишь только двадцать четвертого марта тысяча семьсот шестого года, русские войска, по понтонным мостам покинули Гродно. Узнав об уходе, Карл XII кинулся за ними в погоню. Вот только из этой затеи ничего не вышло. Тогда шведские генералы, предложили королю выбить русских из Прибалтики и разрушить Санкт-Петербург.
Вот только как будто бес в Карла вселился, он как гончая собака кинулся преследовать противника. Лишь только в Минске, король понял бессмысленность дальнейшего преследования русских. Там он объявил войскам своим о походе в Силезию. Чем и добился в конце октября мирного договора с бывшим королем Августом.
Между тем Петр, увидев, как Карл уходит в Силезию, выдвинул двадцати тысячную армию к Выборгу. Где провел четырехдневный бесполезный обстрел города.
Тут и Станислав Лещинский подсуетился, попытался разбить самолично русских драгунов при Калише. Да только ни чего не вышло, пришлось бежать и прятаться в шведском обозе.
Чуть позже остатки польской армии Лещинского были разбиты.
Август бежал к Карлу XII в Саксонию, но там того не застал. Король шведский отбыл на родину.
Вернулся он уже летом тысяча семьсот седьмого года, высадившись большим десантом под Ревелем.
Жара.
Синие кафтаны, с желтыми воротниками и такими же обшлагами. Монотонно стучит барабан, скулит флейта и тысячи ботинок выбивают неприятный ритм. Под цвет мундиров знамена. И все это движется по дорогам Лифляндии. Куда? Как куда, к Дерпту и Нарве.
Жара, пыль, пот, ржание лошадей. Дорога.
Чухонцы, завидев шведов, бегут к крепостям. Что забыли, кто в Прибалтике хозяин?
В стороне, остановившись на возвышении за маршем солдат, сидя на белых, как снег жеребца офицеры. Один из них Вольмар Антон фон Шлиппенбах, младший брат того, что лет пять назад командовал Нотебургом. Второй – Левенгаупт. Оба не в духе. Да и понять их можно жара. Оба платочками пот, выступающий на лице, вытирают.