«Волос ангела»
Шрифт:
– Поэтому вы и сообщника своего убили, чтобы не мог ничего рассказать о золоте, не выдал ваших тайников? Он наверняка знал о многих из них. Так?
– А я его не убивал… Вот вам крест святой! – Антоний размашисто перекрестился. – Это как ваши стрелять через дверь начали, так по нему и попали. Я ему говорил: сдаться, мол, властям надо, а он давай сдуру стрелять по вашим. Вот они его и… А я нет. Не надо на меня это дело вешать, гражданин начальник. Чего теперь скрывать: я от ваших людей убежать хотел, потому и в окно прыгнул, да поймали.
– Удивляюсь я вам, Назаров. Неужели
– Это почему же? Я сам Святой! – ухмыльнулся Антоний.
– Ладно, – махнул рукой начальник МУРа, – теперь разберемся во всем. Скажите, вы знаете, где находятся взятые в церквах старинные иконы?
– Для меня они не товар, гражданин начальник. Потому не знаю, а про золотишко подумайте.
– Идите, Назаров. Вас отвезут в тюрьму, – встал Виктор Петрович. – Полагаю, что там у вас будет время хорошенько подумать обо всем, а потом еще раз поговорим…
На окраине Москвы мрачно возвышалась оставшаяся еще от царизма крепкая, сложенная из темно-красного кирпича Бутырская тюрьма. Толстые внешние стены, скрывающие от любопытных взглядов прохожих тюремные корпуса; приземистые, словно приплюснутые неимоверной тяжестью горестей побывавших в них людей, башни – Пугачевская, Часовая – для общего содержания заключенных. И бывшая Полицейская, с глухими одиночными камерами.
В бывшую Полицейскую башню и поместили арестованного Николая Петровича Назарова, прозванного в блатном мире Святым Антонием…
Очередное совещание личного состава оперативной бригады, работающей по делу Антония, Виктор Петрович собрал светлым летним утром. День обещал быть жарким, политые дворниками мостовые быстро просыхали; по улицам спешили легко одетые прохожие, некоторые несли в руках свернутые зонты.
Окна в кабинете были открыты, легкий сквозняк шевелил бумаги на столе, нес живительную прохладу.
Сегодня начальник МУРа был одет в новую, защитного цвета гимнастерку, с орденом на груди. Оглядев собравшихся в кабинете, он встал, расправил складки под широким ремнем. Переговаривавшиеся вполголоса в ожидании начала совещания сотрудники притихли.
– Ну что же, товарищи, первым делом хочу поблагодарить вас за уже проделанную работу. Назаров, он же Святой Антоний, наконец-то выдал места хранения похищенного. Серебро и золото изъяты и сданы нами в Синод. Митрополит вчера опять звонил мне, благодарил и прислал нам тысячу рублей для награждения особо отличившихся работников. Мы тут посовещались в партячейке и решили передать эти деньги в фонд МОПРа – Международной организации помощи рабочим. Возражений нет? Спасибо… Еще раз всех благодарю за проделанную работу, но она пока не закончена. Не найдены иконы, представляющие гораздо большую ценность, чем весь похищенный драгоценный металл, пока еще не установлено местонахождение и не произведено задержание других участников банды. Поэтому успокаиваться нам рано. Собрал же я вас не только затем, чтобы поблагодарить. Надо поговорить о деле, посоветоваться. Вы все искали Антония, хорошо знаете, как он совершал преступления, приметы преступников, их повадки и привычки. Ко мне поступил очень интересный, я бы даже сказал – весьма неожиданный документ. – Виктор Петрович раскрыл лежащую перед ним папку, перебрав бумаги, достал исписанный крупным четким почерком лист. – Вот, получил от Антония письмо…
Сидевшие в кабинете оживились, кто-то засмеялся, хлопнув себя ладонью по колену.
– Да, да… – продолжил Виктор Петрович, – прислал мне самоличное послание. Смеяться нечему, послушайте лучше, что этот бандит мне пишет:
"Глубокоуважаемый гражданин начальник МУРа. Я уже стал стар, да и времена пошли не те, и пришел к твердому решению завязать навсегда свое грехонаказуемое деяние. Мое чистосердечное признание о кражах в церквах и выдача ценностей служат подтверждением моего заявления.
У меня осталось еще одно дело, о котором я мог ничего не говорить, но я не хочу оставаться свободным человеком, не очистившись от всех грехов. У меня в Москве есть друг: Николаев Александр Петрович по кличке Банкир, у которого имеется два пистолета. За несколько дней до моего задержания у меня с ним был разговор. Он предлагал мне совершить ограбление Стройбанка с убийством председателя этого банка Гинзбурга. Для окончательного решения этого вопроса у меня с ним назначено свидание на двадцать пятое число, то есть через два дня. Вот я и решил его сдать вам. Это мое последнее сказание. С уважением к вам Святой Антоний".
Начальник МУРа положил письмо на стол. В кабинете повисла тишина.
– Хочу услышать ваше мнение… – Виктор Петрович сел в кресло.
– По материалам дела действительно проходит некий Банкир, – помолчав, осторожно начал Жора Тыльнер, – а в письме Антоний – Назаров называет его фамилию – Николаев. Помнится, и не найденного пока офицера-артиллериста тоже называли Николаевым?
– Темнит… – пригладил широкой ладонью волосы Шкуратов. – Побег себе строит, мечтает, чтобы мы его доставили на место встречи, а там – как кривая вывезет. Бежать хочет, точно!
– Не-ет… – задумчиво протянул Греков. – Антоний не такой. Он на авось почти ничего не делает. Николаев, видимо, реальное лицо. Не берусь судить, насколько верно предположение, что Банкир и разыскиваемый бывший офицер Николаев один и тот же человек, но такая возможность не исключена, как и то, что встреча действительно назначена. Согласен с Геной, что Антоний может выкинуть любую шутку. Но, думаю, можно рискнуть вывезти его на встречу. Появляется реальная возможность попытаться задержать Николаева – Банкира.
– Где свидание ему этот Банкир назначил? Известно? – спросил Козлов.
– За Пресней, недалеко от Ваганьковского кладбища, – пояснил Виктор Петрович. – Тяжелое место: кругом хибары, заросли кустов. Оттуда вполне свободно можно уйти в сторону Тверской, скрыться через кладбище или податься к реке… – начальник МУРа подровнял лежавшие перед ним листы. – Это может говорить как об опытности пока неизвестного нам Банкира, специально выбравшего такое место для встречи, так и о замыслах Антония на побег. Нам работать там будет трудно.