«Волос ангела»
Шрифт:
– Найдутся желающие. Дружок мой, Водопроводчик, хотел спроворить насчет касс, да не успел. Малец его сказал мне, что ты здесь в авторитете, в Иванах ходишь, имею надежду через тебя…
– Подумаем, подумаем, – быстро сказал Мишка, прикинув про себя, что приезжий-то оказался не так прост, тертый малый, сразу не раскрывается. – Кого все же хочешь в долю взять? Скажи.
– С Гришей Адвокатом можно перетолковать? А Сабан, Чума? Других, пожалуй, беспокоить не будем пока, поскольку толку от них на грош, а ломаться при дележе станут на целковый. Ну,
– Перетолковать можно. – Рябой закурил папиросу и откинулся на спинку стула, в упор разглядывая Трепа-лова. – Только как бы потом нам самим на бубях не остаться. Ты им все наши планы выложишь, а они и…
– А ни тебе, ни им! – усмехнулся Трепалов. – Весь план построен на том, что человечек надежный там у нас есть, который в нужный момент дверь в денежные хранилища откроет. Знает он только меня, а его – только я.
– Вот-вот, знаешь вроде ты один, а говоришь: „У нас есть“. Это у кого же – у нас? Давай уж начистоту.
– Вторым был Водопроводчик. Только он теперь, думаю, ангелам одним в райских кущах может про человечка из касс рассказывать.
– Подумаю, – пообещал Мишка Рябой. – Обмозгую.
– Думай, – равнодушно согласился Трепалов. – Когда ответ дашь?
– Спешишь? – Мишка про себя уже торопливо прикидывал все за и против предложенного питерским крупного дела. Только бы взять кассы, а там видно будет, кому что достанется, – все люди смертны, в том числе и питерский гость.
– Не с руки мне тут лишнее время болтаться без дела. Откажешься ты – с Чумой или Адвокатом переговорю. Но тогда не обессудь, в долю уже звать не буду.
– Ночуешь где? – неожиданно поинтересовался Рябой. – Место надежное?
– Надежное, – улыбнулся Трепалов. – И Монашек там со мной. Вроде как по наследству мне от дружка перешел. Можем, кстати, на этой квартирке перед делом и собраться. Я ею еще раньше пользовался, когда сюда приезжал на гастроли.
– Это когда?
– Год назад. Хорошая квартира, удобная, в доме Ефремова. С черным ходом. Ни одна собака не узнает.
– Лучше собраться в Сухом овраге, здесь, на Хитровке, – быстро ответил Мишка, и Трепалов понял, что тот уже все решил для себя: и сам пойдет на железнодорожные кассы, и других будет уговаривать. Расчет на жадность Рябого оказался верным.
– Здесь не очень хорошо, – солидно ответил Трепалов. – Уголовка во все глаза за Хитровкой смотрит. Думаю, что и другие тебя не поддержат.
– Ладно, будем твою хату смотреть, – немного поразмыслив, сообщил Рябой. – Хозяйка здешняя, Севастьянова, сходит и поглядит. Оставь ей адресок. Она баба опытная, промашки не даст. Если все в масть, то назначаем день, собираемся, распределяем, кому чего, и, помолясь, на дело.
Через несколько дней Трепалова, продолжавшего играть роль петроградского налетчика Сашки Косого, пригласили на тайную сходку главарей банд. Там были Чума, Гришка Адвокат, уже знакомый Александру Максимовичу Мишка Рябой и Сабан. Заманчиво было покончить с преступной головкой Хитровки в тот же день, но начальник МУРа решил выждать и не ошибся. На сходке был принят его план ограбления железнодорожных касс и отвергнуто предложение Рябого собраться перед налетом на Хитровке. Доводы Трепалова, поддержанного главарями банд, опасавшимися козней друг друга и Рябого, признали убедительными. Собраться решили на квартире в доме Ефремова. В налете на железнодорожные кассы кроме главарей должны были принимать участие еще двадцать вооруженных бандитов. Это была удача, вернее, еще один шаг к удачному завершению задуманной и начатой начальником МУРа операции.
На следующий день одетая в темное Севастьянова отправилась осматривать квартиру в доме Ефремова, которую предложил как место сбора бандитов Трепалов. Наблюдавшие за содержательницей притона сотрудники МУРа отметили, как она внимательно осмотрела всю улицу, захламленный двор с запутанной системой выходов в разные переулки, темную лестницу черного хода, несколько раз прошлась мимо парадного и только потом поднялась в квартиру. Открыл ей сам Александр Максимович.
– Жду, – он пропустил ее в переднюю. Заметив, как гостья настороженно прислушивается, не донесется ли из глубины квартиры какой-нибудь подозрительный звук, широко распахнул перед ней двери, ведущие в комнаты. – Прошу!
Севастьянова молча усмехнулась и прошла в комнаты. Оглядела небогатую обстановку, по-птичьи вертя сухонькой головкой, закутанной в платок, потом вышла на кухню.
– Где черный ход?
– Здесь, – Трепалов показал ей на обитую черной клеенкой дверь.
– Открывается?
Александр Максимович открыл. Севастьянова выглянула на лестничную площадку черного хода и, видимо оставшись довольной, сказала:
– Рябой хочет с тобой вместе прийти.
– Что, не доверяет? – обиженно надулся Трепалов. Севастьянова пожала плечами:
– Сказала, как велено. Он тебя ждать будет на Яузском бульваре.
– Хорошо. Я приду, пусть не волнуется. Так и передай.
– Монашек твой где? – уже выходя, словно невзначай поинтересовалась гостья.
– Пошел жратвы добыть, – небрежно ответил Александр Максимович, закрывая за ней дверь…
Мишка Рябой действительно ждал на условленном месте. Подойдя к нему поближе, Трепалов обратил внимание, что бандит странно возбужден, глаза мутные, движения резкие, порывистые, но спиртным от Рябого не пахло.
„Кокаина нанюхался. Взвинчивает себя перед налетом, – понял Александр Максимович. – Ну ничего, недолго тебе, голубчик, осталось измываться над людьми. Только бы не сорвалось“.
На квартиру, которую осматривала Севастьянова, еще с ночи незаметно пришли двенадцать сотрудников МУРа и красногвардейцев из боевой дружины. Всех их Трепалов предупредил, что бандитов надо брать тихо, без единого выстрела, иначе операция будет сорвана – услышав стрельбу, остальные могут не прийти. И вот он, начальник МУРа, ведет к засаде первого бандита.