Волшебная флейта

Власов Владимир Г.

– А какие они, эти шары? – спросил я его.

– В спокойном состоянии прозрачные. Но когда испытывают эмоции, то приобретают разные цвета. Например, сейчас многие из них красные. А это говорит о том, что они очень разозлены.

– И тот, который заехал мне в лоб, тоже красный?

Василий Антонович ответил на мой вопрос утвердительно.

– Тогда нам здесь не безопасно оставаться, – высказал я своё суждение, – кто их знает, что им взбредёт в голову.

– Может быть, ты и прав, – молвил Василий Антонович, приняв вдруг решение, – давай оставим всё как есть. Утро вечера мудренее. Завтра что-нибудь я придумаю. А то у меня от этих проблем голова уже раскалывается от боли. Пойдём, прогуляемся по бульвару, подышим свежим воздухом. Может быть, встретим того нищего и расспросим его о колобке. Меня сейчас больше всего интересует, как они ведут себя на воле.

Я с готовностью поднялся со стула, единственным

желанием у меня было унести быстрее ноги из этого места. Василий Антонович запер лабораторию, мы вышли из школы и направились на бульвар.

Не найдя нищего на бульваре, мы прогулялись по аллеям и присели отдохнуть на скамейке, недалеко от гостиницы «Интурист». Кожей лица я ощущал дуновения лёгкого ветерка и приятную теплоту лучей вечернего солнца.

– Знаешь, – сказал мне Василий Антонович, – я тебе ещё не рассказал о некоторых особенностях этих шаров. Иногда они из твёрдого состояния могут переходить в газообразное, и принимать разные формы. Вначале, когда я их только создал, то насмотрелся на такие чудеса, что сейчас я уже ничему не удивлюсь. Если бы только видел, что они вытворяли.

– А что же они делали? – с интересом спросил я.

Василий Антонович, некоторое время молчал, по-видимому, предаваясь воспоминаниям, а затем начал свой рассказ:

– Для меня было самым большим потрясением, когда они ожили. Первое впечатление об этом событии до сих пор хранится в моей памяти так явственно, что я и сейчас всё это вижу, как будто в моей голове постоянно прокручивается одна и та же кинолента. Тогда из приготовленной мной сверхпроводимой массы я наделал несколько десятков колобков и решил провести с ними эксперимент по обжиганию в микроволновой печи. Я просто хотел проверить, насколько созданный мной материал прочен после обжига. Как только я загрузил их в микроволновку и подключил питание, там началось такое, что печь заходила ходуном. Колобки барабанили в дверцу с такой силой, что подняли невообразимый грохот. Я думал, что вся школа сбежится в мою лабораторию. Я тут же отключил печь и открыл дверцу. Они вылетали из печи как пули из ружейного ствола и кружили вокруг меня как осы из потревоженного улья. Я застыл на месте, не смея пошевелить ни рукой, ни ногой. Потом они летали по всей лаборатории, но затем, успокоившись, поутихли и стали опускаться на пол, на столы, на шкафы, на всё, что попадалось им под руку. Одним словом, они вели себя как живые существа. Когда я немного пришёл в себя, то понял, что создал нечто такое, чему до сих пор не могу найти объяснения. Я стал их рассматривать, осмелился даже брать руками. Они походили на прозрачные шарики и были все одинакового размера. Когда я собрал их всех в одну коробку, то, почему-то, вспомнил произведение Германа Гессе «Игра в бисер». Нет, они совсем не походили на бисер, потому что были крупнее размером, но выглядели такими же гладкими стекляшками, которыми так и хотелось поиграть. Некоторое время я так и делал. Брал в руки, перекатывал по столу, подбрасывал в воздух и ловил. Они были спокойными и ни на что не реагировали. Вначале я подумал, что они так и будут оставаться в покое, но прошло некоторое время, и они опять ожили. Это случилось после одного урока – лабораторной работы. Я держал их в коробке на шкафу, в котором хранил разные приспособления и наглядные пособия для уроков механики. Так вот, когда ученики закончили свои опыты с электричеством и, сдав мне свои тетради, отправились по домам, вдруг эти шарики начали выскакивать из коробки, подлетать к приборам, вырабатывающим при помощи крутящихся дисков и щёток статическое электричество и, каким-то чудом привели в действие приборы. Представляешь? Через некоторое время, эти мини электростанции на всех столах работали с таким ускорением, что лабораторию начали из угла в угол простреливать самые настоящие молнии и возникать электрические дуги. Сами шары, попадая в зону их действия, заряжались электричеством и начинали святиться, как самые настоящие шаровые молнии. Глядя на всё это, я чуть не свихнулся. Да и не мудрено было сойти с ума, видя все эти превращения. Но дальше было ещё интереснее. Зарядившись, они вдруг начали менять свою форму и превращаться в некие подобия моих учеников.

– Как? – услышав эти слова, вскричал я. – Они стали превращаться в учеников?

– Нет, не совсем так, – поправил меня Василий Антонович. – Они не были моими учениками. Я это сразу понял. Потому что их тела были полупрозрачные, как бы состоявшие из светящегося газа. Знаешь, как в фильмах представляют призраков. Так вот, они походили на призраки, но не были призраками, потому что могли разговаривать голосами моих учеников, и представляли собой некие сущности, похоже, проникшие в наш мир из другого измерения. Я думал, что за тот вечер поседею. Помнишь, я тебе говорил о физических явлениях и о частицах, оказывающихся чем-то вроде человека,

который обнаруживает в зеркале новые, не свойственные ему самому, внутренние соотношения и особенности поведения? Так вот, все эти сущности были намного умнее моих учеников. Даже самые отстающие ученики в тот раз выполнили все контрольные работы блестяще. Я попробовал проверить их знания, и оказалось, что они знают физику лучше, чем я. Так получилось, что в том классе у меня было тридцать учеников, приблизительно столько же было и шаров в ящике, и каждый из них выбрал себе свой образ, соответствующий образу понравившегося ему ученика. Но различие между образом и самим учеником всё же были. Понимаешь?

– Понимаю, – догадался я, – эти образы были как бы более совершенными, чем сами ученики.

– Вот именно! – воскликнул он. – Их неконгруэнтность указывала на участия некого пространства, из которого поступала некая энергия, проецирующая на нашу действительность своё видение наших проблем и демонстрирующая этой неконгруэнтностью различия между нашими интеллектуальными способностями и их мыслительными возможностями. Понимаешь? Они, посредством этих образов показывали нам идеальную модель индивидуума, каким бы мог стать любой мой ученик.

– Вот оно что!? – воскликнул я. – Вот сейчас я полностью уверен, что мой Красавчик – дело твоих рук. И он положил на меня глаз именно в твоей лаборатории. Это, наверное, случилось в тот раз, когда я заносил тебе книгу Диогена Лаэртского. Как раз после этого и начались мои контакты с этим субъектом, который хотел мне внушить, что он и есть я.

– Всё может быть, – поспешил согласиться со мной Василий Антонович.

– В таком случае мне становится многое понятно из того, что произошло со мной в последнее время, – заметил я. – И особую значимость приобретает твоя роль, которую ты сыграл во всех моих перипетиях.

– Ты уж извини меня, – молвил Василий Антонович виноватым голосом, – от этих моих исследований, последнее время, только одни неприятности.

– Но я тебя ни в чём не виню, более того, я даже в чём-то благодарен тебе, – молвил я. – Как ни как, а эти приключения как-то разнообразили мою скучную жизнь. К тому же, я, благодаря твоим открытиям и достижениям, за долгое время впервые увидел белый свет. Но как могло случиться, что эти шарики ожили?

– В этом-то и весь секрет, – молвил Василий Антонович. – Я думаю, что созданный мной материал – та сверхпроводимая масса – стала уловителем из космоса живой энергии.

– Но каким образом?

– Мне трудно это понять, опираясь только на одну науку, которая, по мнению этих шариков, находится на земле ещё в зачаточном состоянии. Но безусловным является тот факт, что весь космос проникнут этой живой энергией. Я думаю, что само время и есть поток живой энергии. И если в него поместить космическую вертушку, то она закрутится. Эта живая мылящая энергия наполняет все рождающиеся на земле биологические существа. Тело, умирая, отдаёт эту энергию космосу, который наполняет ею следующее народившееся тело. И так происходит череда передач этой энергии, которая у буддистов называется перерождениями. Поэтому, вероятно, и существует закон сохранения энергии. Потому что энергия никуда не исчезает. Почему одинаковые мысли приходят людям разных поколений независимо от того, соприкасались они с этими знаниями, или нет.

– Но как эта энергия внедряется в твою примитивную, сверхчувствительную массу, которая даже не имеет мозгов?

– Природа имеет разные механизмы. Ты же не удивляешься, когда из металлической коробки слышишь музыку, а при помощи сотового телефона можешь знакомиться с людьми, которых совсем не знаешь. Так и с проникновением этой энергии. Мы не знаем, откуда она к нам приходит, и куда потом девается. Мы ничего не знаем о тайнах природы. Может быть, при помощи этих шаров с нами общаются звёзды.

– Ну, ты и скажешь? – разведя руками в стороны, сказал я.

– А что здесь, собственно, говоря, фантастического? – спросил меня Василий Антонович. – Вся Вселенная состоит из звёзд разных классов, также, как и всё человечество состоит из разных индивидуумов, и каждый из них настроен на свою частоту. Откуда нам известно, что за энергию мы получаем из космоса через наше мыслительное приёмное устройство, наш мозг, который абсолютно не исследован учёными. Мы совсем не знаем, что такое душа. А что такое звёзды? Возможно, что небесные светила – живые организмы. Учёные обратили внимание на двойные звёзды. Эти образования могут состоять из звёзд разных классов, но, объединившись в пару, они обретают удивительно схожие черты – одинаковую яркость, спектральный тип. Возникает впечатление, что главная звезда воздействует на свой спутник и постепенно передаёт ему нечто, изменяющее его облик. Но как она это делает? Вот в чём вопрос. Межзвёздные расстояния достаточно велики, чтобы исключить влияние обычных силовых полей. На таких расстояниях работают только силы гравитации и время.