Волшебник Лукоморья, или Волкодав возвращается
Шрифт:
— Мой милый! Жди меня, мой милый!
Но, быть может, только почудилось.
Когда Русла открыл глаза, горница была пуста, и в ней не было практически никого, если не считать сенных девок, сенных мамок, сенных нянек и сенных бабок, а также двух или трех дюжин витязей в тяжелых шеломах. Князь Владимир стоял впереди и укоризненно качал седобородой головой. Стоял он так уже видимо, давно, поскольку тяжелая Шапка Мономаха сползла князю на самые брови и грозила вот-вот свалиться на пол.
— Не уберег жену, шельмец! — грозно пророкотал княжеский бас. — Да за непотребство такое голову надобно сымать!
— Мать,
Руслан покраснел и постарался подтянуть повыше злополучные штаны.
Вдруг невесть откуда взявшийся рядом с князем варяжский гость замахал руками, затопал ногами и закричал диким голосом:
— Фотка Белий Орель!
— Немца — казнить, — не оборачиваясь, приказал князь и стукнул об пол тяжелым княжеским жезлом.
— Слушай, народ, мое княжеское повеление! Поелику шельмец сей, — под тяжелым взглядом князя Руслан покраснел еще более, — супруги своей не уберег, повелеваю: тот, кто ее в отчий дом вернет, тот руку Людмилы и получит.
— А денег дашь? Ну хоть с полсотни? — прокричали в задних рядах.
— Зачем полсотни? — удивился князь. — Сотню дам! Эй, стража! Сотню плетей шутнику!
Гридничие споро скрутили одного из витязей и спешно поволокли прочь. Дурных шуток князь и сам не любил, и другим не прощал.
— Да, немца вернуть. Коли жив еще, — добавил князь мельком. — А сей шельмец…
Руслан, почуяв, что завоняло жареным, поспешил бухнуться перед Владимиром на колени.
— Не вели, батюшка, казнить, вели слово молвить! — заорал витязь, точно его резали.
— Ну молви, молви… — ответствовал князь, хмуря брови.
— Дозволь, батюшка, мне за Людмилой вдогонку кинуться и из полона злого ее вызволить! У меня жену украли — мне и ответ держать!
Владимир на мгновение замыслился.
— Ну так и быть, езжай, — проговорил он. — Но ежели Людмилы не воротишь — и самому тебе лучше бы не воротиться!
Грозный княжеский взгляд определенно не сулил Руслану ничего хорошего.
— Верну, батюшка! Как есть верну, — обрадовано вскричал Руслан, поднимаясь с колен. Не подпоясанные ничем штаны не преминули соскользнуть. В гриднице раздался громовой хохот…
Глава 3
Мой конь притомился, стоптались мои башмаки,
Куда же мне ехать? Скажите мне, будьте добры.
До красной реки, моя радость, до красной реки,
До синей горы, моя радость, до синей горы.
Чуден Днепр при тихой погоде! Чудны и птицы, населяющие его обрывистые берега. Редкая из них долетит до середины Днепра. Даже быстрокрылые чайки — и те поворачивают обратно, словно не в силах преодолеть незримую границу. Почему? Кто знает… Молчит Днепр. Не открывает своей тайны.
Но чу! Садится за реку Солнце. Вот уже и тень набежала на ее серебристую гладь, и берега потемнели, помрачнели…
А что это движется там по реке? Или не по реке — по берегу? Кто эти всадники, что за отважная четверка гарцует на лошадях? Это они, неудачливые женихи красавицы Людмилы. Рядом скачут они, все четверо, и с подозрением косятся друг на друга: не хочет ли кто-то один избавиться от соперников? Не возьмет ли в руки богатырскую палицу или острый меч? Но не берет никто. Едут дальше.
Вдруг открывается перед ними перекрестье, где торный широкий путь пересек узенькую тропку, по которой едут они. Близ перекрестья вкопан в землю огромный камень — плита из замшелого гранита. Спешился едущий впереди Ратмир, читает надпись на камне: [1] «Направа пайдъшъ — бъзъ коня уйдъшъ, пряма пайдъшъ — в болото попадъшъ, налева пайдъшъ — дамой нъ воротешъся». И подпись: «Кащъй-Бис. Смъртный».
— Ну, други-братцы, пора нам расставаться, — проговорил Ратмир.
1
Стилистика и орфография оригинала сохранены. Т. н. «Межевой камень Западных Славян» находится сейчас в музее Киевского Госуниверситета.
«Брат ты мне или не брат?» — мыслено спросил Рогдай, коего всегда занимали вопросы межнациональных отношений, а вслух произнес:
— Коня мне не жалко, а потому — поеду-ка я направо!
— Мы, хазары, — сказал Ратмир, — в огнях не горим, а в болотах не тонем. Мне, други, прямо!
Руслан колебался недолго.
— Я — не дама, — сказа он, — и дамой не ворочусь, а посему прямая мне дорога налево!
— Ну а мне, — с облегчением заявил Фарлаф, — остается одна дорога. — Прощайте, друзья! Один за всех!
— И все без одного! — Подхватили витязи клич.
Руслан поворотил коня и отвернулся, дабы не показывать навернувшихся на глаза слез. Верный Сивка-Бурка послушно затрусил вперед. Руслан потрепал коня по холке и крикнул басом: «Но, милая!». Но милая не отозвалась, и Руслан, скрипя сердцем, [2] поехал дальше. [3]
Долго ли, коротко ли ехал он, про то никому неведомо, равно как и самому Руслану; но тут дорога в очередной раз повернула, и перед задумавшимся витязем внезапно возникла высокая гора.
2
Прим. ред.: стилистика и орфография оригинала сохранены.
3
Прим. авт.: сам ты оригинал!
У подножия горы виднелся вход в пещеру, напоминавший формой своей латинянскую букву «А». Вход закрывала дубовая дверь, окованная листовым железом, теперь, впрочем, отворенная. Над входом в пещеру трепетала на ветру изрядно потрепанная временем вывеска на ломанном русском языке: «Пъщъра офъ мистеръ Мак-Дугъль. Кто нъ спрятался, я нъ виноватъ». [4] Руслан медленно спешился, не сводя глаз со входа в пещеру.
— Пещера-пещера, стань ко мне передом, а к горе задом! — позвал он, не особо, впрочем, рассчитывая на столь быстрый результат.
4
Текст вывески восстановлен, исходя из показаний очевидцев. См. напр. Рыбаков М. С. «Тайна мистера Мак-Дугала» — М.: Наука, 1978 г. — 312 с.