Волшебник в мире
Шрифт:
Майлз в который раз был потрясен до глубины души. Неужели эти двое так и будут все время вести подстрекательские речи?
Но не только потрясение владело Майлзом. Разговоры Гара и Дирка заставили его задуматься...
Глава 6
Орогору, крадучись, продвигался по заросшим травой проходам между домами, то и дело оглядывался и восхищался тем, как сверкали в лучах закатного солнца камни, из которых были сложены стены построек — одни белые, другие — голубоватые, некоторые — розовые, но большей частью — серые. Там, где крыши были невысоки, на них выросли трава и деревца, причем местами так густо, что наверняка растения облюбовали эти крыши лет сто назад, если не раньше. Время от времени Орогору приходилось
Было здесь что-то необычное, неземное, дикое и волшебное. Ведь этот город наверняка строили сотни людей, а теперь не было ни души. Пока Орогору не встретилось ни единого живого существа крупнее лисицы. Время от времени он кричал:
— Эй! Я Орогору, принц Приммер! Неужели никто не выйдет поприветствовать меня?
Он знал, что примерно так должны были бы требовать к себе внимания особы королевской крови, но, увы, никто ему не отвечал.
Миновало несколько часов, и Орогору стало не по себе. Сгущались сумерки, и на душе у юноши стало тоскливо. Он насобирал щепок покрупнее и решил было сложить костер прямо рядом со стеной, но потом подумал, что дым закоптит камни. Он собрал щепки и, обойдя вокруг дома, нашел место, где стена загораживала его от ветра. Там он сложил щепки на землю в нескольких футах от стены, достал кремень и огниво и разжег огонь. Глядя на пламя, Орогору немного приободрился, тем более что оно приятно согревало его — с приближением ночи становилось все холоднее. Орогору уселся, подвернув ноги под себя, и уставился на огонь. На душе у него было печально и одиноко. Значит, здесь не было никаких блестящих дам и кавалеров! Но если их не было здесь, то где же они? Он ведь знал, что он — один из них! И откуда тогда исходили те звуки, что слышал дровосек?
Призраки...
Орогору зябко поежился и огляделся по сторонам, ощущая, как надвигается страх. Он уговаривал себя, старался внушить себе, что призраки, которые смеются и играют на музыкальных инструментах, не могут причинить никому зла, но внушение действовало слабо.
И вдруг из темноты возникла маленькая серая фигурка и потянулась к нему. У Орогору чуть сердце из груди не выскочило. Призраки...
Но вот фигурку озарил свет костра. Она пробежала мимо, и Орогору проводил ее взглядом. Всего-навсего кролик! При виде зверька юноша ощутил, как сильно проголодался. Пальцы его сомкнулись, сжав первый попавшийся камень... но он никогда в жизни не убивал зверей и с отвращением отбросил камень в сторону. Чтобы принц охотился на кроликов? Поедал слабых и беззащитных? Никогда! Убить медведя — может быть, волка — определенно, но такого маленького, безвредного зверька — ни за что. Орогору следил взглядом за удаляющимся в ночную тьму кроликом, а собственный желудок распекал его на все лады. Орогору понимал: какой-то еды ему все равно нужно раздобыть. Он с тяжким вздохом поднялся и отправился на поиски пропитания. Пошарив по углам, куда за годы ветром нанесло земли, он нащупал листья знакомых растений, разрыл землю, выкопал коренья и клубни. Набрав пару пригоршней, отнес коренья к костру, нанизал на тонкую щепку и положил на угли, а те, что можно было есть сырыми, отобрал. Хрустя дикой морковью, Орогору с тоской думал о том, что вряд ли принцу гоже вот так ковыряться в земле в поисках пищи, но что он мог поделать? Ведь даже принцы должны есть. Орогору помнил древнее сказание о короле, который прятался от врагов в крестьянской хижине из-за того, что только что проиграл сражение. Воображение юноши тут же нарисовало захватывающую развязку этой истории: король откинул капюшон, сбросил плащ лесничего и предстал во всей красе и величии — в парчовой мантии, отделанной горностаем...
И снова что-то шевельнулось во тьме...
Орогору дернулся, обернулся, выронил морковку. Сердце его отчаянно колотилось.
Они появились из арки между кучами обрушившихся камней — высокие и стройные, грациозные и статные, в одеждах из дорогих тканей — парчи и муара, шелка и батиста. Темно-синие, серебристые, изумрудные платья были украшены рубинами, аметистами и золотом, на головах прекрасных незнакомцев и незнакомок сверкали короны и тиары. Между тем одежды отличались изяществом покроя, в них не было ничего лишнего — так и подобает одеваться особам благородного происхождения. Впереди десятка дам и господ шествовал высокий мужчина с гордой осанкой в герцогской короне. Орогору не верил своим глазам, он не мог представить, что этому наконец суждено было случиться, что он слышит долгожданные слова:
— Добро пожаловать, высокородный юноша. Добро пожаловать, благородный господин. Я — герцог Дарамбэй. Не будешь ли ты любезен назвать нам свое имя и титул?
— Ну, теперь видите? Вот как полезно иметь длинные волосы! — Дирк пригладил фальшивые усы Майлза и отступил, чтобы полюбоваться делом своих рук. — Не будь у тебя таких патл, мы бы ни за что не смогли снабдить тебя такими роскошными усищами!
— Искусно сработано, — кивнул Гар. — Теперь с такими усами тебя вряд ли кто признает, особенно если учесть, что раньше ты гулял с волосами до плеч. Даже если ваш магистрат разошлет гонцов по всем близлежащим деревням с описанием твоей внешности, на тебя никто и внимания не обратит.
— А одежка? — возразил Майлз.
Гар кашлянул в кулак, а Дирк тактично объяснил:
— Не хотелось бы напоминать тебе об этом, Майлз, но вынужден заметить: твоя рубаха и штаны не представляют собой уникальных образцов.
Майлз непонимающе нахмурился и спросил у Гара:
— Это он о чем?
— Это он о том, что все мужчины твоего возраста одеваются примерно одинаково, — ответил Гар. — Боюсь, в тебе и правда нет ничего такого особенного, Майлз.
— А-а-а... — Майлз оглядел себя с головы до ног, искренне изумленный тем, что прежде такая мысль ему в голову не приходила. — Ну, так это же здорово, правда?
— Еще бы! — усмехнулся Дирк и сел верхом на свою лошадь. — Давай, Майлз, садись позади меня. Теперь можно и в город въезжать.
Майлз ухватился за протянутую руку Дирка и вспрыгнул на круп лошади. Он все еще немного побаивался ездить верхом. Не то чтобы он боялся лошадей — нет, ему приходилось кормить и чистить рабочих лошадей почти всю жизнь. Он даже порой ездил на них верхом — тайком, когда магистрат не видел. Но кавалерийские лошади были совсем другими — они были гораздо выше тех, что в деревнях впрягали в плуг. Дирк прищелкнул языком, и Майлз крепко обхватил его за пояс.
— Лучше бы нам объехать город стороной, — дрожащим голосом проговорил он.
— Лучше-то оно, может, и лучше, да только если мы так сделали, это было бы все равно что взять в руки флаг, на котором черным по белому было бы написано: «Нам есть, что скрывать!» — отметил Дирк. — А как раз это нам и надо скрыть.
Городок больше был похож на деревню: с полдесятка улиц по обе стороны от проезжей дороги, невысокая ратуша, полдюжины лавчонок, гостиница. Заслышав стук копыт, люди оборачивались, но тут же отводили взгляд.
Дирк нахмурился.
— Чего они боятся?
— Нас, — ответил Майлз. — Вернее — вас.
Ему в очередной раз пришлось побороть удивление — как эти двое неглупых людей ничегошеньки не соображают в самых обыденных вещах?
— Это из-за того, что на нас — солдатская форма? Ага... глядите-ка — начальство. Осторожно.
Из ворот здания суда вышел мужчина в балахоне до бедер и поднял вверх трость. Майлз понадеялся, что это был знак приветствия. Жители деревеньки, завидев его, поспешно расходились, пугливо уступая дорогу.
— Бейлиф... — прошептал Майлз.
— Привет вам, гвардейцы! — воскликнул бейлиф. Маленькие глазки, круглая физиономия. Вот только круглой она явно стала на почве стараний ее обладателя. Правда, на взгляд Дирка, здешний бейлиф был не то чтобы толстяком, а скорее — здоровяком.
— Привет и тебе, бейлиф, — отозвался Дирк и опустил поводья. — Надеюсь, тут у вас все тихо-мирно?
— Так и есть, гвардейцы. — И бейлиф протянул руку. — Однако вам известны законы Защитника. Я должен взглянуть на ваши пропуска.