Волшебник Земноморья (сборник)
Шрифт:
Внизу ударили в гонг, и они спустились в трапезную к обеду. За общим Длинным Столом они сидели вместе с сотней остальных мальчиков и юношей. Каждый сам приносил себе еду, обмениваясь шутками с поварами через кухонные окошки, возле которых на тарелки нагружали огромное количество съестного, испускавшего аппетитный парок. Каждый садился за Длинный Стол, где хотел.
– Говорят, – пояснил Джаспер Геду, – что не имеет значения, сколько бы человек одновременно ни село за этот стол: места всегда хватит для всех.
И точно, места хватало как для многочисленных стаек младших учеников, с веселой болтовней поглощавших огромные порции еды, так и для старших, в серых плащах, застегнутых у шеи серебряными пряжками; старшие сидели значительно тише,
– По крайней мере, это не иллюзия, которых здесь слишком много. Годится, чтобы брюхо набить.
Гед не совсем его понял, но почувствовал к новому знакомцу некоторую симпатию и был доволен, когда после обеда парень присоединился к ним.
Втроем они спустились в город, чтобы Гед хоть немного освоился. Улиц в Твиле было маловато, да и те недлинные, и юноши свернули и стали бродить между островерхими домами, петляя так, что заблудиться ничего не стоило. Странный это был город, и странные люди жили в нем – рыбаки, рабочие, ремесленники, как и везде, но настолько привыкшие к колдовству, которое постоянно было в ходу на Острове Мудрецов, что и сами казались наполовину колдунами. Они разговаривали (как уже успел убедиться Гед) загадками, и ни один из них и глазом не моргнул бы, если бы у него перед носом юноша превратился, например, в рыбу или полетел по воздуху, словно птица, какой-нибудь дом; они прекрасно знали, что это всего лишь проделки учеников Школы, и продолжали тачать сапоги или разделывать очередную баранью тушу.
Выйдя через дверь в задней стене Школы, трое юношей поднялись по склону Холма, сделали круг по садам и по деревянному мосту перебрались на другой берег чистой речки Твилберн. Потом, не сговариваясь, побрели по лесам и лугам на север. Тропа, петляя, вела их вверх. Они проходили по дубовым рощам, где на земле лежали густые тени: несмотря на то, что день был очень ясный, солнце сюда не проникало. Одну из этих рощ, слева от тропы, Гед все не мог как следует рассмотреть. Она неизменно оставалась на некотором отдалении, хотя все казалось, что тропинка вот-вот нырнет туда. Гед даже не смог разобрать, что за деревья в этой роще. Ветч, поймав его недоуменный взгляд, мягко пояснил:
– Это Имманентная Роща. Мы туда пока войти не можем…
На жарких, залитых солнцем пастбищах цвели желтые цветы.
– Это горицвет, – сказал Джаспер. – Растет там, где ветер уронил золу от сожженных селений Илиена, когда Эррет-Акбе защищал Внутренние острова от Повелителя Огня.
Он сорвал подсохшее соцветие, подул на него, и золотистые семена легко отделились и разлетелись во все стороны, сверкая, как искры, в лучах солнца.
Тропа по-прежнему шла вверх, огибая основание зеленого Холма правильной округлой формы, поросшего одной лишь травой, того самого, который Гед увидел с палубы корабля, когда «Тень» вплывала в зачарованные тихие воды залива Рок. Здесь, на склоне Холма, Джаспер остановился.
– Дома, в Хавноре, я много слышал о гонтских колдунах, которые якобы славятся своим мастерством, и мне давно уже хотелось узнать, на самом ли деле они такие замечательные мастера. Вот теперь среди нас есть настоящий гонтиец, и стоим мы на волшебном Холме Рок, чьи корни уходят глубоко, к самому центру Земли. Здесь обретает силу любое заклятие. Покажи нам что-нибудь, Ястребок. Как вы там делаете свои фокусы?
Гед, смущенный и застигнутый врасплох, молчал.
– Да не торопись ты, Джаспер, – сразу попытался вмешаться Ветч. – Пусть немного пообвыкнет.
– Он уже обладает либо мастерством, либо врожденной магической силой, иначе Привратник не впустил бы его. Почему бы ему не изобразить что-нибудь прямо сейчас, а не потом? А, Ястребок?
– У меня есть и мастерство, и сила, – сказал Гед. – Но объясни, чего именно хочешь ты от меня.
– Иллюзий, конечно, фокусов, миражей. Вот смотри!
Подняв палец, Джаспер произнес несколько странных слов, и там, куда он указал пальцем, среди зеленой травы заблестела тонкая струйка воды, потом стала шире, превращаясь в быстрый ручей, который ринулся по склону вниз. Гед опустил в воду руку – рука стала мокрой; он выпил несколько глотков – вода была холодной. И все же ничьей жажды вода эта не утолила бы: то была всего лишь иллюзия. Еще одним словом Джаспер остановил воду, и травы под солнцем тут же высохли.
– Теперь твоя очередь, Ветч, – сказал он, как всегда холодно улыбаясь.
Ветч поскреб в затылке, но все же взял в руки немного земли и начал над ней напевать что-то невнятное, разминая ее своими пальцами, придавая ей какую-то форму, сжимая ее и поглаживая; и вдруг появилось маленькое существо, похожее на шмеля или мохнатую муху, которое с гудением облетело Холм, вернулось обратно и растаяло в воздухе.
Гед, глядя на это, совсем упал духом. А что умеет он, кроме самого примитивного деревенского колдовства вроде заклинаний, сзывающих домой коз, да изготовления зелья от бородавок? Ну еще какие-то слова, передвигающие с места на место тяжелые мешки или заделывающие треснувшие горшки.
– Я таких фокусов, как вы, не делаю, – сказал он.
Для Ветча этих слов вполне достаточно, и он хотел было уже идти дальше, но Джаспер вскинулся:
– Это почему же?
– Колдовство – не игра. Мы, гонтийцы, не развлекаемся колдовством – ни для удовольствия, ни для похвальбы, – высокомерно ответил Гед.
– А для чего же вы им пользуетесь? – продолжал мучить его Джаспер. – Для денег?
– Нет!.. – Но придумать в ответ что-то еще и скрыть собственное незнание, спасая гордость, он не сумел. Джаспер засмеялся, впрочем довольно беззлобно, и повел их дальше вокруг Холма. Гед тащился сзади, надувшись и вконец расстроившись: он понимал, что вел себя как последний дурак, и винил в этом Джаспера.
Ночью, когда он, закутавшись в плащ, улегся на тюфяке в своей холодной каменной келье, среди мрачного безмолвия Большого Дома, мысли об этом загадочном месте, о бесконечных заклинаниях, о вечном колдовстве, творившемся здесь, обволокли его тяжелым облаком. Вокруг царила непроницаемая тьма, и душу Геда объял ужас. Теперь он мечтал о том, чтобы в данную минуту оказаться где угодно, только не на острове Рок. Но тут дверь его комнаты отворилась и вошел Ветч, над головой которого, покачиваясь, плыл маленький голубоватый шарик – волшебный огонек, освещавший ему путь вместо свечи. Ветч спросил, нельзя ли ему немножко поболтать с Гедом, и, получив разрешение, стал расспрашивать того о Гонте, а потом с большим воодушевлением рассказал о своих родных островах Восточного Предела. Например, о том, как тихим вечером над морем с островка на островок долетает дым от деревенских очагов, так близко эти островки находятся друг к другу. Назывались они ужасно смешно: Корп, Копп и Холп, Венвей и Вемиш, Иффиш, Коппиш и Снег. Когда Ветч нарисовал пальцем на каменных плитах пола очертания этих островов, то линии стали слабо светиться, словно серебряные, а потом потухли. Ветч учился в Школе уже три года и скоро должен был получить звание колдуна; для него вся эта магическая чепуха вроде светящихся линий была столь же привычна и свойственна, как птице – умение летать. Однако самым большим его талантом, тем мастерством, которому он не смог бы научиться ни у кого, была удивительная доброта. В ту ночь он от всей души предложил Геду свою вечную дружбу, верную и честную, на что Гед, разумеется, не мог не ответить взаимностью.