Волшебник Земноморья
Шрифт:
– Раньше я никогда в помощи не нуждался, – сказал Ястреб, и в голосе его прозвучала не то едва ощутимая угроза, не то насмешка. – К тому же я отыскал подходящего спутника. – Теперь Верховный Маг как бы излучал опасность, и долговязый Мастер Заклинатель не стал задавать ему лишних вопросов.
Но тут поднялся со своего места и встал подобно статуе Мастер Травник, человек со спокойными глазами и темной кожей, похожий на мудрого и терпеливого вола.
– Иди, господин мой, – сказал он, – иди и бери с собой мальчика. И да пребудет с тобой наша вера.
И, единодушно подтвердив свое согласие с этими словами, поодиночке и парами Мастера стали покидать зал. Один лишь Заклинатель чуть задержался.
– Ястреб, – сказал он, – я не пытаюсь выведать, что ты решил на самом деле. Я только хочу сказать: если ты прав, если действительно нарушено
Аррен стоял чуть поодаль от них, а говорил Заклинатель чуть слышно, но Верховный Маг ответил ему в полный голос:
– Да, может, и это справедливо.
– Ты говоришь мне не все, что тебе известно, – упрекнул его Мастер Заклинатель.
– Если бы я что-то знал, то сказал бы. Но я ничего не знаю. Хотя догадываюсь о многом.
– Позволь мне пойти с тобой.
– Кто-то должен стеречь ворота.
– Этим ведь занимается Привратник…
– Не только ворота Рока. Оставайся здесь и следи за восходом – будет ли он ясным; а еще следи за каменной стеной, чтобы вовремя заметить, кто перебирается через нее и куда обернуто его лицо. В ткани мироздания есть какая-то брешь, Торион, да, брешь, дыра, рана, и вот ее-то я и отправляюсь искать. Если я не вернусь, может быть, повезет тебе… Но подожди. Умоляю тебя, дождись меня. – Верховный Маг использовал слова Истинной Речи, с помощью которых создаются все заклинания, любое волшебство; редко, очень редко Истинной Речью пользуются при простом разговоре, разве что драконы, у которых нет иного языка. Мастер Заклинатель больше не спорил и не протестовал; он только тихо поклонился обоим – Верховному Магу и Аррену – и удалился.
В камине потрескивал огонь. Вокруг стояла полная тишина. За окнами сгустился туман; мутные клубы его были похожи на дым.
Верховный Маг смотрел на пламя, словно не замечая присутствия юноши. Тот стоял в отдалении, не зная, то ли ему уйти, то ли подождать, пока его отпустят, нерешительный и как будто забытый. Он снова чувствовал себя крошечной фигуркой в темном, бескрайнем, ошеломляющем пространстве.
– Сначала наш путь лежит в город Хорт, – сказал Ястреб, отворачиваясь от камина. – Там собираются новости со всего Южного Предела, так что мы, возможно, обнаружим хоть какую-то ниточку. Энландский корабль все еще ожидает тебя в порту. Попроси шкипера передать весточку твоему отцу. Я полагаю, что нам нужно отправляться в путь как можно скорее. Завтра на рассвете. Я буду ждать тебя у лодочного причала, приходи.
– Господин мой, что… – он запнулся, – но что именно ты ищешь?
– Не знаю, Аррен.
– Но тогда…
– Тогда как же я буду искать? И этого я тоже не знаю. Может быть, оно само попытается отыскать меня. – Он слегка улыбнулся Аррену, но лицо его в сером свете, просачивающемся из-за затянутого туманом окна, было твердым, словно отлитым из металла.
– Господин мой, – сказал Аррен, и теперь голос его звучал твердо, – я действительно потомок Морреда, насколько вообще можно установить, кто чей потомок в столь невероятно древнем роду. И если я смогу оказаться тебе полезным, то сочту это за величайшую честь и самую большую удачу в своей жизни. Я хотел бы служить только тебе. Но боюсь, ты по ошибке принимаешь меня за более сильного человека, чем я есть на самом деле.
– Возможно, – сказал Верховный Маг.
– У меня нет особых талантов, и умею я немного. Владею как коротким мечом, так и двуручным. Умею управляться с лодкой. Хорошо танцую. Могу погасить любую свару среди придворных. Люблю борьбу, но довольно плохо стреляю из лука. Зато хорошо играю в лапту. Умею петь, играю на арфе и лютне. И это все. Больше ничего не умею. Так какая от меня тебе польза? Мастер Заклинатель прав…
– А, так ты все понял? Он просто ревнует. Взывает к старой дружбе и верности. Считает, что для меня это важнее.
– Как и большее мастерство, господин мой.
– Может быть, ты предпочтешь, чтобы со мной отправился он, а ты остался?
– Нет! Но я боюсь…
– Боишься чего?
На глазах у юноши сверкнули слезы.
– Боюсь подвести тебя, – сказал он.
Верховный Маг снова отвернулся и стал смотреть на огонь.
– Садись, Аррен, – сказал он, и юноша присел на каменный выступ у очага. – Я вовсе не заблуждаюсь относительно твоих магических или воинских доблестей. Я вообще не считаю тебя уже сложившимся, взрослым человеком. И почти совсем не знаю, что ты собой представляешь. Зато мне приятно было узнать, что ты умеешь управляться с лодкой… Кем ты станешь, не знает никто. Но вот то немногое, что знаю о тебе я: ты потомок Морреда и Серриадха.
Аррен молчал.
– Это правда, господин мой, – с трудом заговорил он, – но…
Верховный Маг молча ждал, и юноше пришлось закончить начатую фразу:
– Но я не Морред. Я – это всего лишь я сам.
– И ты не гордишься своими предками?
– Нет, я ими горжусь, благодаря им я наследник Энлада; это большая честь, недоступная вершина, к которой нужно стремиться…
Верховный Маг утвердительно, хотя и резковато кивнул:
– Именно это я и имел в виду. Пренебрегать прошлым значит пренебрегать и будущим. Человек не сам строит свою судьбу: он ее либо принимает, либо отвергает. Если у ясеня слишком слабые корни, то и крона его не будет пышной. – При этих словах Аррен изумленно взглянул на волшебника, ибо его подлинное имя – Лебаннен – означало «ясень». Но Верховный Маг так и не произнес этого имени вслух. – Корни твои глубоки, – продолжал он. – И сила в тебе есть, так что необходим лишь простор для роста. Этот простор я и предлагаю тебе вместо спокойного путешествия обратно домой – простор и путь с опасной и неведомой целью. Ты волен не участвовать в этом путешествии. Право выбора остается за тобой. Но я предлагаю тебе: выбирай. Устал я от безопасности, от стен и крыш, что окружают и охраняют меня. – Ястреб вдруг резко оборвал себя, пронзительный взгляд его ясных глаз стал каким-то странно невидящим: он словно ничего больше не замечал вокруг. И Аррен понял, сколь глубока тревога этого человека, и испытал страх перед его неукротимостью. Однако страх лишь усиливает возбуждение, и ответ юноши прозвучал от всего сердца:
– Господин мой, я выбрал: мы пойдем вместе.
Аррен вышел из Большого Дома глубоко потрясенный. Он решил было, что это и есть счастье, однако слово как-то не очень годилось. Тогда он подумал, что в нем поет гордость: ведь сам Верховный Маг назвал его сильным, способным выбрать свою судьбу человеком. Однако и гордости он не испытывал. Почему же? Самый могущественный волшебник Земноморья сказал ему: «Завтра мы с тобой уплывем на край света», а он лишь согласно кивнул головой, готовый к опасному путешествию; разве не стоит этим гордиться? И все-таки гордости не было – было лишь изумление.
Аррен спустился по крутым извилистым улочкам Твила к гавани, отыскал у причала своего шкипера и сказал ему:
– Завтра поутру мы с Верховным Магом отплываем в Южный Предел, на остров Уотхорт. Передай князю, отцу моему, что я вернусь в Берилу, как только закончу службу.
Шкипер при этих словах помрачнел. Он знал, как будет принят, явившись с подобным известием во дворец правителя Энлада.
– Мне нужна бумага, написанная твоей рукой, принц, – сказал он.
Аррен нашел это требование справедливым и поспешил – ему казалось, что теперь он все время должен поторапливаться, – в первую же лавчонку, впрочем странноватую на вид, где купил чернильный камень, кисточку и лист хорошей мягкой бумаги, плотной, как войлок; потом быстро вернулся в гавань и устроился на краю причала, чтобы написать родителям письмо. Когда он подумал о матери, о том, как она возьмет вот этот лист бумаги и станет читать послание сына, душу его охватила грусть. Мать была веселой и кроткой, но он прекрасно знал, что ее радость и спокойствие зависят от него одного; знал, как страстно ждет эта терпеливая женщина его скорейшего возвращения. И не было никакой возможности успокоить ее и хоть как-то утешить во время его долгого отсутствия. Письмо получалось сухим и коротким. Он подписал его руной Меча – «Аррен» – и заклеил каплей смолы из котла на пристани. Потом протянул шкиперу, но вдруг крикнул: «Погоди!» – словно корабль уже отчаливал – и помчался вновь в ту же странную лавчонку, которую отыскал не без труда, ибо в припортовых улочках было нечто непостоянное, как и во всем городе Твиле; казалось порой, что даже повороты улиц постоянно меняются. В конце концов Аррен выбрался на нужную улицу и ворвался в лавку, загремев длинными нитями красных глиняных бус, украшавших вход. Еще покупая чернила и бумагу, он приметил на блюде среди разнообразных застежек и украшений серебряную брошь в форме дикой розы. Имя его матери было Роза.