Волшебники из Капроны
Шрифт:
Это известие повергло Дом Монтана в смятение. Старый мост должен был устоять. Если он не выдержал, это означало, что заклинания Монтана у основания его быков тоже не выдержали. Тетя Франческа кричала на весь двор:
— Это все Петрокки! Вконец выродились! Даже старое свое заклятие поддержать не могут! Нас предали!
Хотя никто другой не произносил вслух подобных слов, тетя Франческа, вероятно, выражала мнение всей семьи.
И словно мало было этой беды, Ринальдо, отправившегося в тот вечер навестить свою англичанку, всего в крови привели домой кузены Карло и Джованни. Насколько можно было понять из рассказа Ринальдо — а он употреблял такие бранные слова, каких Паоло и Тонино сроду не слышали, —
Ринальдо уже перевязали и уложили в постель, когда Антонио и дядя Лоренцо вернулись с осмотра Старого моста. Они выглядели очень озабоченными. На мосту они застали Гвидо Петрокки собственной персоной вместе с герцогским подрядчиком мистером Андретти. Несколько сильнейших заклинаний пришли в негодность. Восстановление их займет не меньше трех недель и потребует усилий обеих семей целиком, при посменной работе.
— Да, Ринальдо очень бы нам пригодился! — вздохнул Антонио.
Ринальдо клялся, что у него достаточно сил, чтобы встать с постели и завтра же выйти работать, но тетя Мария и слышать об этом не хотела, а доктор ее поддержал. Всех остальных членов семьи разбили на смены, и работа началась и не прекращалась ни днем ни ночью. Паоло, Лючия и Коринна каждый день шли на мост прямо из школы. Тонино туда не брали. При его медлительности от него было бы мало проку. Но он не очень огорчался: из рассказов Паоло он понял, что не много потерял. Паоло просто не успевал за бешеными темпами работ по укреплению заклинаний. Его и недотепистого кузена Доменико использовали для мелких поручений. Тонино очень по-доброму относился к Доменико, который был полной противоположностью своему лихому брату Ринальдо и тоже не выдерживал темпов современной жизни.
Работы шли — даже под проливным дождем — уже почти неделю, когда герцог вызвал Старого Никколо для разговора.
Старый Никколо стоял во дворе и теребил остатки волос на голове. Тонино отложил в сторону книгу (она называлась «Машины смерти» и была очень увлекательной) и спустился во двор посмотреть, чем он сможет помочь.
— А, Тонино, — обрадовался Старый Никколо, повернув к нему свое лицо огорченного младенца. — У меня огромная проблема. Все наши заняты на Старом мосту, этот осел Ринальдо прикован к постели, а мне необходимо предстать перед герцогом с кем-нибудь из членов моей семьи. Петрокки тоже туда вызваны. Не можем же мы явиться в меньшем количестве, чем они! Ох, ну почему Ринальдо именно сейчас затеял эту глупую свару с Петрокки?
Тонино не сообразил, что на это сказать, поэтому спросил:
— Сходить за Бенвенуто?
— Нет-нет, — ответил Старый Никколо, еще более расстроенный, чем прежде. — Герцогиня не выносит кошек. От Бенвенуто там будет мало проку. Мне нужно взять с собой тех, от кого мало проку на мосту. Поедешь ты, Тонино, и Паоло, и Доменико, и еще я возьму с собой вашего дядю Умберто — для солидности и веса. Пожалуй, в таком составе мы не будем выглядеть чересчур маломощными.
Очень лестным это приглашение, пожалуй, нельзя было считать, но Тонино и Паоло были в восторге. В восторге, несмотря на то что назавтра с самого рассвета зарядил колючий зимний дождь. Утренняя смена вернулась со Старого моста под поблескивающими зонтиками, во влажной одежде и сильно не в духе. Вместо отдыха им пришлось тут же включиться в подготовку тех, кто отправлялся во дворец.
Из каретного сарая выкатили семейный экипаж, поставили под галереей и тщательно стерли с него пыль. Это была вместительная черная карета со стеклянными окнами и чудовищными черными колесами. На тяжелых дверцах красовались крылатые кони Монтана на зеленом
Мальчикам очень хотелось посмотреть, как будут оживлять эти картонные фигуры, но мать увела их со двора домой. У Элизабет, проработавшей все утро на мосту, еще не высохли волосы, а зевала она так, что казалось, у нее вот-вот отвалится челюсть, но это не помешало ей приняться за Паоло и Тонино, которых она из последних сил вымыла, причесала и переодела. К тому времени, когда они — каждый с тщательно прилизанными мокрыми волосами, в ужасно неудобном широком белом воротнике поверх жесткой форменной курточки — спустились во двор, волшебство уже состоялось. Лента с заклинаниями была аккуратно вплетена в упряжь, а кучеру вложена внутрь бумажного кафтана. Четыре лоснящиеся белые лошади, готовые к выезду, били копытами, кучер восседал на козлах, поправляя салатно-зеленую шляпу.
— Великолепно! — воскликнул на ходу Старый Никколо, выпархивая во двор. И, переведя удовлетворенный взгляд с мальчиков на экипаж, скомандовал: — Влезайте, мальчики! Влезай, Доменико! Нам надо еще забрать Умберто из университета.
Тонино попрощался с Бенвенуто и полез в карету. Несмотря на уборку, внутри пахло плесенью. Тонино был рад, что дедушка в таком хорошем настроении. И все вокруг, видимо, тоже. А когда карета загромыхала к воротам, члены Дома Монтана провожали ее веселыми напутствиями. Старый Никколо улыбался и махал из окна. «Может быть, — подумал Тонино, — из посещения герцога выйдет что-то очень хорошее для нас и все волнения разом кончатся».
Ехать в карете было одно удовольствие, Тонино никогда еще не чувствовал себя таким важным. Карета громыхала и покачивалась. Лошади цокали подковами по булыжнику, как самые что ни на есть настоящие, и люди спешили очистить мостовую. Кучер правил так искусно, что тут явно не обошлось без волшебства. И хотя на всех улицах стояли лужи, карета была почти не забрызгана, когда они с громкими криками «Тпру, тпру!» остановились возле университета.
Дядя Умберто влез в карету; он был в красной с золотом магистерской мантии и таком же превосходном настроении, как Старый Никколо.
— Утро доброе, Тонино, — сказал он, обращаясь к Паоло. — Как твой кот? Утро доброе, — сказал он, повернувшись к Доменико. — Я слышал, эти Петрокки тебя избили.
Доменико, который скорее умер бы, чем дерзнул обругать кого-нибудь из Петрокки, пусть даже одного, стал краснее мантии на дяде Умберто и просипел что-то невнятное. Дядя Умберто никак не мог запомнить, кто есть кто из младших Монтана. Бросив на Тонино недоумевающий взгляд, словно хотел спросить: «А это кто?» — он повернулся к Старому Никколо.
— Петрокки наверняка помогут, — сказал он. — Мне это сам Крестоманси сообщил.
— Мне тоже, — сказал Старый Никколо, но в голосе его слышалось сомнение.
Карета прогромыхала по залитому дождем Корсо и свернула к Новому мосту, проезжая по которому загромыхала еще громче. Паоло и Тонино смотрели в окна; они так волновались, что не могли говорить. Миновав вздувшуюся реку, карета поползла вверх, где перед шикарными виллами раскачивались на ветру кипарисы, а затем покатила между замызганных старых стен. Наконец они прогромыхали под величественной аркой и заложили крутой вираж по переднему двору герцогского дворца.