Волшебное наследство
Шрифт:
– Не смей отпираться, гнусная старушенция! Это ты нас выдала!
– Ничего подобного! – прямо-таки провизжала Бабка, но голос ее потонул в воплях Норы и Доротеи.
Марианна двинулась в кухню за чаем, а Джо оставила подслушивать. В кухне оказался Фундук – он сидел посреди огромного старого стола и алчно буравил взглядом консервную банку с кошачьим кормом. Марианна вздохнула. Бабка всегда говорила, что у Фундука в мозгу всего две извилины и обе думают только о еде, однако было очень похоже, что она в очередной раз забыла его покормить. Марианна открыла банку и вывалила корм в кошачью
Пока чайник грелся, посвистывая, Марианна вернулась в переднюю. В гостиной вроде бы перестали орать и теперь разговаривали чуть поспокойнее. До нее донесся голос Доротеи:
– Я прямо наткнулась на него! Счастье, что он на меня не набросился!
– Жалко, что он тебя не сожрал, – заявила Бабка.
Тут все разорались еще пуще, а Джо прыснул в кулак. Он стоял у стеклянного колпака со скрюченным оскаленным хорьком и глядел на него примерно так же, как Фундук – на банку кошачьего корма.
– Ты разобрался, из-за чего весь сыр-бор? – шепнула Марианна.
– Пока нет. – Джо пожал плечами. – Они утверждают, что Бабка что-то натворила, а она отпирается.
В этот момент гвалт в комнате унялся, и они расслышали, как Дед Фэрли говорит:
– Мы, Фэрли и Пинхоу, дали священный обет никогда не говорить о Кливсах! А ты, Эдит Пинхоу, его нарушила!
– Глупости! – послышался голос Бабки. – А ты, Джед Фэрли, дурак набитый!
– Отрицая свою вину, – продолжал Дед Фэрли, – ты доказываешь, что утратила всякое представление о долге, о правде и о лжи – и в работе, и в жизни!
– Да что за чушь ты… – начала Бабка.
Но тут ее перебил голос Норы:
– Да, Эдит, так и есть! Мы для того и приехали. Ты уже не та. Ты сдаешь. Ты начала совершать ошибки.
– Мы считаем, тебе пора на покой, – авторитетно заявила Доротея.
– Пока ты не наделала бед! – подхватил Дед Фэрли.
Похоже, он хотел что-то добавить, но никто так и не узнал, что именно, поскольку его голос потонул в оглушительном Бабкином визге.
– Какая чепуха, какая наглость, какое оскорбление! – вопила она. – А ну все вон отсюда! Сию же минуту вон из моего дома!
Эти слова она подкрепила мощной волной волшебства, так что Джо и Марианна еле устояли на ногах, хотя Бабка целилась вовсе не в них. А Фэрли, похоже, получили прямо в лоб. Шатаясь и спотыкаясь, они выскочили из комнаты и побежали к выходу. У дверей им удалось развернуться. Дед Фэрли, которого Джо и Марианна еще никогда не видели таким злющим, погрозил кулаком и проревел:
– Говорю я тебе, Эдит, наша взяла!
Марианна готова была поспорить, что сквозь волну Бабкиного волшебства пробился ответный укол каких-то чар Деда Фэрли.
Однако проверить она не успела – все трое Фэрли ринулись к своей коляске, запрыгнули в нее и умчались так поспешно, словно за ними гнался сам Крестоманси.
Бабка в гостиной все вопила и вопила. Марианна бросилась к ней и обнаружила, что старуха раскачивается в кресле, оглушительно визжит и не может уняться. Волосы у нее растрепались, по подбородку текла слюна.
– Джо! Помоги мне ее успокоить! – закричала Марианна.
Джо подошел к Бабке вплотную и рявкнул на нее:
– Не собираюсь я в замок Крестоманси! Что хочешь говори!
Потом он утверждал, что просто не придумал ничего лучше, чтобы уж наверняка привлечь Бабкино внимание и как-то переключить ее.
Помогло: визжать Бабка перестала. И свирепо уставилась на Джо – бешеная, дрожащая, запыхавшаяся.
– Палтусовы бошки торчат из каждой чашки! – сказала она.
– Бабка! – взмолилась Марианна. – Возьми себя в руки!
– Белена, – ответила Бабка. – Все маникюрши на променаде. Так пенистее всего!
Марианна повернулась к Джо:
– Беги за мамой. Быстрее. По-моему, она сошла с ума.
К вечеру диагноз Марианны признали официальным.
Похоже, слухи о том, что с Бабкой неладно, распространились даже раньше, чем Джо успел добежать до Дрокового коттеджа и позвать маму. Папа с дядей Ричардом выскочили из плотницкого сарайчика за коттеджем и помчались по улице, дядя Артур рысцой поспешил в гору из «Герба Пинхоу», прикатил на велосипеде дядя Чарльз, а вскоре подоспел на телеге с фермы дядя Седрик, потом с грохотом подъехал строительный фургон дяди Симеона и прибежал с огорода за полями дядя Исаак со своей женой тетей Диной и стадом увязавшихся следом овечек. Вскоре после этого появились и оба двоюродных дедушки – дедушка Эдгар, торговец недвижимостью, прикатил по подъездной дорожке в своем экипаже, запряженном двойкой, а дедушка Лестер, адвокат, примчался на роскошном автомобиле из самого Хоптона, бросив свою контору на произвол судьбы.
От них ненамного отстали тетушки и двоюродные бабушки. Задержались они лишь затем, чтобы наделать бутербродов, – все, кроме тети Дины, которая сначала вернулась в Лощину и загнала овец в хлев, а уже потом тоже наделала бутербродов. Это, наверное, такой семейный обычай Пинхоу, думала Марианна: едва замаячит на горизонте беда, как все тетушки кидаются делать бутерброды. Даже мама и та прибежала с корзинкой, благоухавшей свежим хлебом, яйцами и кресс-салатом. Вскоре огромный стол в кухне Лесной усадьбы уже был уставлен бутербродами всех видов и размеров. Марианна и Джо деятельно носили чайники с чаем и тарелки с бутербродами торжественному собранию в гостиной, где приходилось заново рассказывать всем подоспевшим, как было дело.
Марианне это надоело до смерти. Каждый раз, когда она доходила до того момента, где Дед Фэрли тряс кулаком и кричал, приходилось объяснять:
– По-моему, Дед Фэрли наслал тогда на Бабку какое-то заклятие. Я его почувствовала.
И каждый раз дядюшка или тетушка отвечали:
– Нет-нет, Джед Фэрли на такое не способен!
После чего поворачивались к Джо и спрашивали, почувствовал ли и он тоже, что Дед Фэрли наслал на Бабку чары. Джо приходилось мотать головой и отвечать, что нет, не почувствовал.