Волшебный дневник
Шрифт:
Выбегая из квартиры, Он бросил долгий внимательный взгляд, который испугал и встревожил Её, словно Он прощается и хочет запечатлеть в своём сердце Её образ.
– Всё-таки странный поцелуй. Мы ведь едва знакомы, – думала Она, всё ещё чувствуя нежность и одновременно напор Его губ.
Он ушёл, оставив в Её сердце безграничные запасы любви. Она старалась максимально заполнить жизнь работой и делами, но как только оставалась одна, невольно поглощали воспоминания о Нём, о волшебстве их встречи, а увлекательные диалоги с каждым пережитым днём приносили всё больше тоски и боли. Она не строила планы на будущее, довольствуясь пережитым днём, не готовила себя к счастью. Из года в год борясь с тяготами жизни, сумела выстроить стену вокруг себя, которая могла
Она знала наверняка, что встретила свою ошеломляющую, единственную любовь, которая, может быть, даст Ей всё, озарит жизнь, чтобы потом отнять, сжечь дотла душу. Её и любовью неправильно было бы назвать, настолько ощущения были непохожими на весь предыдущий опыт отношений с мужчинами. Они безжалостно увлекли в водоворот новых, непривычных, сбивающих с толку и невероятно желанных чувств, похожих скорее на многогранную, абсолютную любовь Вселенной.
«Мир изменился или моё видение мира? – записывала Она в своём волшебном дневнике, спустя сутки после их первой встречи. – Он стал ярким, живым, даже ни одного приступа боли не случилось за последние дни, наполненные до краёв любовью и надеждой. Это так похоже на чудо!
Сколько разных людей на планете, сколько разных судеб! Сколько чужих людей на планете, но схожих судеб! Сколько близких людей на планете и одинаковых судеб! А такое, пожалуй, не часто встретишь. Единицы родных душ, способных понять друг друга по взгляду, по жесту, на любом расстоянии. Почувствовать, вжиться, принять боль как свою или глубже, сильнее, болезненнее.
Я знала, что Он потерял годовалую дочь, которая погибла от тяжёлой болезни. Он знал, что я потеряла новорожденную дочь.
Он знал, что я потеряла двадцатилетнего сына, не стал вдаваться в подробности и причины его гибели. Он промолчал, пережив боль потери своего сына.
Я знала, что Он потерял двадцатилетнего сына, тоже не став вдаваться в подробности его гибели. Перевела разговор на нейтральную тему, уведя Его от непокидающей боли, спрятанной в сердце.
Но вот после долгой разлуки я взяла одну из первых его книг, авторами которой оказались Он и Его погибший сын, перевернула её. На обратной стороне плотного переплёта два портрета – Его и сына… незадолго до гибели. Скорее всего, юноша не мог участвовать в написании столь серьёзной философской книги. Так отец решил увековечить память о нём.
Как мне знакомо это чувство облегчения от такого решения, ведь я сделала то же самое – посвятив свою книгу памяти погибшего сына, напечатала его юношеские стихи и несколько портретов – написанных мной и его фотографию…незадолго до гибели.
И вот я держу в руках книгу с портретом Его сына.
«Как они похожи», – первая мысль.
По привычке, выработанной повседневной работой, я кладу ладонь на фотографию Его мальчика, читаю молитвы за упокой его души. У меня льются потоком слёзы. Я вижу его последние минуты жизни, его гибель. И сильнее понимаю тяжесть ноши отца, ведь в смерти сына он винит себя!
Мальчик ушёл из жизни не по собственному желанию, ему помогли. Вот почему я не вижу его после смерти, заглянув по другую сторону реальности, в другое измерение. А туда, куда он ушёл, лучше не смотреть. Но картинки набегают сами собой, без разрешения, словно волны беспокойного моря. Его уход, мысли, которые он вынашивал несколько месяцев перед последним днём своей короткой жизни, затянувшей, словно омут, его в противоположную от света сторону.
У меня были повседневные дела. И слава Богу. Я автоматически выполняла их, но Его боль не отпускала. Она невольно стала моей, словно перетекала из Его души.
Из глаз текли слёзы, я не пыталась их остановить, да это было и невозможно! Нет облегчения ни от молитвы, ни от горьких слёз!
Два мальчика, два юноши ушли в ту дверь, которая открывается лишь в одну сторону. Наши сыновья, наши дети…
…Родные и всё ещё такие далёкие люди, похожие судьбы».
Наконец-то жару вытеснила гроза. Небо потемнело внезапно, где-то недалеко раздался гром, предвещающий ливень, он прозвучал, как литавры. Чёрные тучи заполнили небосвод. Проливной дождь обрушился на землю. Листья недовольно шуршали, вода, журча, стекала в канавы. Земля промокла мгновенно, словно промокашка, источая запах сырости. Ещё один день плавно превращался в вечер. В воздухе слышалось многообразие звуков: писк комаров, стрёкот кузнечиков, переговоры деревьев, шёпот травы, убаюкивающая песня ласкового летнего ветерка, вздохи уставшего старого дома, хлопанье крыльев испуганной птицы. После проливного дождя выглянуло солнце. Медленно сползающее за деревья, оно цеплялось своими угасающими лучами за их кроны, проблескивая, словно драгоценные камни, сквозь листву.
Солнце, как и люди, устало от долгого зноя, прятало огненный шар за горизонтом.
Она думала о том, как много у них общего – их одинокое детство, потеря детей, супругов. Правда, браки их заканчивались по-разному – Ей пришлось пережить боль и горечь потери любимого человека, с Его женой было запутанно и сложно.
Он вспоминал, что Она была осторожна, но не напряжена, видел, что сравнивает Его образ, возникший в подсознании с внешней оболочкой, пытаясь понять, может ли довериться Ему. Но в одном у Неё не возникло сомнений – у них оказалось невероятно много общего.
«И почему я всё думаю и думаю о Нём? Наверное, глупо увлекаться столь сложным, закрытым, недоверчивым человеком с израненной душой», – рассуждала Она, оставшись одна, понимая, что не в силах контролировать свои чувства.
После разговора у неё остался неприятный осадок того, что Он экзаменовал Её, часто задавая почти протокольные вопросы, но в тоже время они касались многих глубоко личных и болезненных тем, которых старались избегать в беседах с другими людьми. В их общении было много шуток, смеха и чего-то большего, всеобъемлющего, не очень понятного, но необходимого обоим.
Она хотела и боялась довериться Ему, привыкнув не доверять никому. Боялась поверить безоглядно, но всё же доверилась, помимо своей воли, разума. Понимая, что, скорее всего, Её вера и надежда на Его порядочность сначала поднимут Её высоко в небо, а потом, разорванные в клочья, как и душа, разобьются о землю.
Она снова взяла свой дневник.
«Я не понимаю, где та женщина, сдержанная, умеющая вести разговор, избегая личных тем. В душе словно открылись клапаны, и я не в силах сдержать то, что рвётся наружу, находясь с ним рядом. Чувствую, что время, проведённое вместе, очень значимо, словно это – последняя наша минута, от которой зависят важные события в жизни многих людей. Что-то подсказывает, что Он так поразительно вписывается в моё представление о второй половине, это кажется нереальным! Парадокс, я каждое мгновенье с ним ощущаю, как волшебство, при этом смиренно ожидаю Его ухода! И всё же, Он исцеляет своим присутствием, учит смеяться – какое забытое ощущение – отдаться на волю беседы и открыто реагировать на все её нюансы!