Волшебный камень
Шрифт:
— Прошу прощения, товарищ генерал, не мог тогда явиться по вашему вызову…
— Знаю, знаю, — ворчливо ответил Бушуев. — Я искал вас на следующий день, чтобы задать жару, да было уже поздно. Но хорошо, что вы хоть теперь смогли явиться!
Стало трудно дышать, и Нестеров ничего не ответил. Бушуев отступил на шаг, оглядывая его, примечая на лице ту особую бледность, которая появляется от долгого пребывания в госпитале.
— Как ваше здоровье, Нестеров?
— В годичном отпуску после ранения, — совсем уже по-штатски, даже безвольно махнул рукой Нестеров.
— Да вы, кажется, загрустили? — усмехнулся Бушуев. — А между тем приказ вы еще не выполнили.
— Жалкая у меня участь: товарищи воюют,
— Да как вы смеете жаловаться? — возмущенно перебил Бушуев. — Вам вернули здоровье, хотят поручить ответственное дело, а вы, вместо того чтобы действовать, жалеете себя, да еще и других пытаетесь заставить вас пожалеть, чтобы на душе было помуторнее. Как же можно после всего этого поручать вам какую-нибудь важную работу? А вдруг вы ее утопите в ваших жалобах и сожалениях?
Каждым словом он бил Нестерова, слова нарочно подбирал все более резкие и обидные.
— А вы знаете, о чем здесь шла речь? Не знаете? Речь шла о том, что нужен волевой, энергичный геолог, что таким мог бы стать Нестеров, который когда-то искал алмазы в Красногорском районе, что этот геолог должен возглавить новую поисковую партию и что дело это будет ничуть не легче многих военных операций. Я думал о вас, а вы… — Бушуев умолк и укоризненно покачал головой.
— Я… я… — От неожиданности Нестеров заикнулся, но постарался сдержать неуместное волнение и твердо закончил: — Я готов немедленно выехать на поиски по вашему приказу.
— В том-то и дело, что вы вместе с товарищами должны сначала определить места будущих разведок, — сказал Бушуев, испытующе глядя на Нестерова.
— Красногорский район! — без промедления ответил Сергей.
Все зашевелились, задвигались.
Только теперь Нестеров рассмотрел присутствующих.
Кроме главного геолога, он увидел почтенного старика академика Холмогорова; лекции его он когда-то слушал в институте. На него он мог рассчитывать, как на своего сторонника. Затем к нему подошел и поздоровался старый единомышленник-однокашник. Он, как и Сергей, много лет искал алмазы, — увы, безрезультатно. Среди военных тоже были геологи — некоторых Нестеров знал по мирной работе, — имеющие касательство к проблеме его любимого минерала. И он понял: уже то, что здесь собрались почти все алмазники, и то, что совещание идет в присутствии представителя Комитета Обороны, свидетельствует, какое огромное значение придается поискам этого редкого минерала. А ведь всего лишь несколько лет назад ни Нестеров, ни академик, ни другие геологи не могли пробить ту стену равнодушия, которая окружала искателей русских алмазов.
«Итак, речь идет о том, чтобы определить возможные места поисков», — сосредоточенно думал Сергей.
Нестеров знал, что и старый академик, и многие из его друзей геологов отстаивают как единственно возможное место поисков алмазов — Саяны. И был рад, что успел замолвить слово за тот район, где, по его мнению, было больше надежды отыскать промышленные месторождения минерала.
Бушуев, оглядев присутствующих, снова обратился к нему:
— Вы уверены, что там есть алмазы?
— Уверен! — с ударением сказал Нестеров. — Перед войной я доставил сюда образцы, найденные мною на реке Ним. Тогда же была создана комплексная экспедиция для исследования всего района, и в ее составе был отряд по поискам алмазов. Я покинул экспедицию в начале войны, когда работы были развернуты.
— Я помню вашу находку, — сухо сказал главный геолог, и Нестеров сразу насторожился. Этот холодный тон не предвещал ничего доброго. Так главный геолог разговаривал и в старые времена, когда Нестеров убеждал его в необходимости тщательной разведки реки Ним, в ее верхнем течении. И действительно, чуть помедлив, чтобы оттенить свои слова, главный геолог продолжал: — К сожалению, в вашем докладе было больше догадок, чем фактов. Дальнейшие исследования не подтвердили вашего прогноза. Даже сопутствующие породы обнаружены в таком рассеянном состоянии, что нечего и думать об открытии там промышленных залежей. Да вот, впрочем, рапорт Палехова, принявшего экспедицию после вашего отъезда… — Он протянул Нестерову бумагу, кашлянул и, не глядя больше на побледневшего Сергея, добавил: — Это стоило нам восемьсот тысяч рублей.
Бушуев, присевший к столу, перелистал какие-то документы, лежавшие перед ним, и спросил:
— А если бы алмазы были найдены?
— Но их не нашли, — возразил главный геолог. — Если уж речь идет о поисках, то я предпочитаю избрать Саяны, где, кроме мелких кристаллов, найдены и спутники алмазов. Там больше вероятности. А еще выгоднее было бы просто покупать их, чем искать и не находить.
— Я тоже голосую за Саяны, — поддержал академик, как бы не заметив последней обмолвки главного геолога. Но Бушуев, мельком взглянув на того, сказал:
— Споры о том, покупать алмазы или искать их, бесполезны. Возможно, нам придется истратить еще не один миллион на разведки. Дело в том, что положение с этим сырьем значительно хуже, чем вы представляете себе. Комитет Обороны был вынужден заняться этим вопросом именно потому, что английские и американские владельцы алмазных копей отказались, несмотря на военные договоры, снабжать нас — подчеркиваю — этим стратегическим сырьем по договору о взаимопомощи или по лендлизу и согласны только продавать алмазы, и то лишь по цене драгоценного камня, хотя мы просили у них самые дешевые сорта: так называемый борт и алмазную пыль. Вы представляете, что это значит для нас в такое время? Американцы отдают в свою промышленность больше пятидесяти миллионов каратов алмазов в год, а нас взяли за горло и требуют золота!
Он сказал все это, не повышая голоса, и только паузы да ударения на отдельных словах выдавали, с какой яростью он вспоминал об этом ультиматуме. В комнате наступило молчание. Только главный геолог вдруг недоуменно спросил:
— Но ведь они же наши союзники в общей войне?..
— Война-то общая, да цели разные… неужели вы не понимаете этого? — сердито ответил Бушуев и, помолчав, добавил: — Нам нужны собственные алмазы! Я видел своими глазами, как на наших военных заводах твердые сплавы обрабатывают гранеными брильянтами, вынутыми из драгоценных изделий, которые наши люди сдают в фонд победы.
Он умолк, задумчиво глядя перед собой, будто видел пересыпающиеся драгоценные камни, которые вынули из оправ перстней, серег, брошей и кулонов и превратили в резцы, чтобы выполнить точную военную работу.
И Нестеров почувствовал огромную ответственность, какой никогда не испытывал в годы поисков алмазов. Он словно бы снова открывал все значение алмаза — самого драгоценного минерала в мире и самого твердого резца, без применения которого не обходится ни одна отрасль промышленности. Затем он увидел своим внутренним взором заводы, о которых говорил Бушуев. Там производились сейчас танки, самолеты, пушки, подводные лодки и новые станки для производства этих орудий обороны. Он увидел буровые скважины, которые, пронизывая гранит, диабаз, известняки, пытались нащупать нефть, столь необходимую сейчас. Так же ясно увидел он и людей, которые производили эти орудия, добывали нефть, делали тысячи дел, чтобы защитить родину от врага, и ему вдруг показалось, что все эти станки, буры, резцы, сверла замедляют ход, что люди, работающие у этих механизмов, мрачнеют, они обращают свои лица к нему, геологу, они готовы укорить его за то, что он не обеспечил их доброкачественным сырьем, и вот теперь из-за него они работают медленнее, чем могли бы…