Волшебный камень
Шрифт:
Саламатов сам собирался посылать нарочного в новое хозяйство Иляшева. Поэтому, увидев остяка в походном наряде, он даже удивился: откуда старик узнал, что есть в нем нужда? А Иляшев, закончив церемонию встречи, указал в окно, за которым видны были на берегу олешки, темнеющие пятнами на снегу, нарты, расставленные рядком, и сказал:
— Ты оленных людей собрал?
— Я, — ответил Саламатов.
— Тимох поведет?
— Тимох, — ответил секретарь.
— А обо мне забыл? — укоризненно сказал старик.
— У тебя хозяйство
— А что Нестеров ищет? — не обращая внимания на слова Саламатова, спросил Иляшев.
— Камни ищет.
— Для какого дела? — с подозрением спросил Хозяин Красных гор.
— Для войны, — ответил Саламатов.
Иляшев понюхал табаку, протянул тавлинку Саламатову.
— Пиши бумагу, секретарь, — решительно сказал он. — Молодые дорог не знают. Я Суслова привел, чтобы войне помочь. С той поры фашисты назад бегут, оглядываться боятся. У меня рука легкая.
Саламатов помедлил по обычаю с ответом, зная, что соглашаться с первого слова не полагается. Так они сидели друг против друга и думали. Потом Саламатов сказал:
— Хотел тебя просить, боялся: дорога неизвестная, трудная. Взял Тимоха, он помоложе, а к тебе хотел сам завтра ехать.
— Спасибо, секретарь, что не забыл! — Старик встал, протянул руку.
Саламатов видел, как, выйдя из райкома, Иляшев кликнул молодого погонщика, что-то сердито выговорил ему. Тот побежал к нартам. И сразу обоз двинулся по берегу вверх, туда, где олешки могли подкормиться перед дорогой.
Было еще темно, когда Саламатов пришел в экспедицию. На складе горело электричество, рабочие выносили мешки, части машин, ящики. Подъезжали нарты и, нагрузившись, отъезжали на речной берег.
Варю Саламатов нашел в коллекторской. Большая, ярко освещенная комната была уставлена стеллажами, на которых лежали образцы пород.
Саламатов влюбленным взглядом обвел комнату, полки и шкафы, заставленные образцами. Многие из минералов и руд, представленных здесь, были найдены благодаря настойчивости, с которой он направлял все новые и новые отряды исследователей в глухие углы района. Кое-что из этого нашел Нестеров. И именно поэтому Варвара Михайловна Меньшикова была в натянутых отношениях с секретарем. Если бы у нее спросили, кто виноват в том, что Нестеров остается в Красногорске, она назвала бы Саламатова.
Варя молча протянула руку Саламатову, строго сжав узкие губы. Саламатов с легкой насмешкой оглядел ее тонкую, высокую фигуру. По улице прошел грузовик — тоненько запели стеклянные колбы на столе. Саламатов осторожно спросил:
— Ну как?
— Все готово. Скоро выезжаю.
— Как? Разве вы… — Он замолчал, пораженный ее словами.
Она с вызовом посмотрела на него, словно ожидая возражений. Потом воскликнула с горячностью, которой он даже не ожидал:
— А вы думали, что я буду сидеть и ждать? Нет, довольно! Имейте в виду, что это последняя проба. С последним пароходом мы уедем.
Саламатов закурил, присел к столу, играя концами кавказского ремешка, которым он подпоясывал косоворотку.
— Как вы думаете идти? Сергей писал, что некоторые реки придется переходить вброд.
— Ну и что же?
— Трудно, — неопределенно сказал Саламатов.
Про себя он думал: «Нужно остановить ее. Кто знает, какие трудности встретятся на пути? В каждом походе скорость зависит не от сильного, а от слабейшего… Понимает ли она это? Да и поверит ли, что именно она и будет слабейшей?»
Вслух он только спросил:
— А где Суслов?
— Поехал на Сердце-камень, — ответила Варя.
Саламатов задумчиво потер виски.
— А кто такая Лунина? — вдруг спросила Варя, не скрывая более, что ей неприятен этот разговор. — Если она может жить в лесу, почему же я не могу?
Саламатов не удержался и присвистнул. Она пренебрежительно отвернулась к склянкам на стеллажах и начала яростно звенеть ими, показывая, что присутствие секретаря ей только мешает. Взявшись за ручку двери, он обернулся и сказал:
— Дорога будет очень трудная, Варвара Михайловна. Я вам не советую ехать… А Лунина — человек к лесу привычный.
— Ах, оставьте, — насмешливо ответила она, не глядя на него.
Саламатов вышел, пожав плечами. Прошел по коридору, увидел взволнованно переговаривающихся девушек из коллекторской, подумал: «Девичий заговор». Спустившись с лестницы, кликнул Иляшева.
Послышался конский топот; кто-то спрыгнул с лошади и привязал ее к коновязи. Саламатов включил электрический фонарик и увидел Суслова, Суслов пошел на свет.
— Это вы, товарищ Саламатов? Ну, как она?
— Едет! — хмуро сказал секретарь.
— Я так и думал.
Они постояли, привыкая к тревожной темноте, в которой слышалось движение животных, скрип полозьев, странные голоса, словно отсыревшие в ночи. Подошедший к ним Головлев был тоже недоволен тем, что Меньшикова решилась ехать. Вдруг Суслов сказал:
— А может быть, мы напрасно тревожимся? Знаете, в лесу человек привыкает стоять прямо. Там не у кого просить помощи. Вот, например, я… Я все время думал, что это Нестеров отправил меня тогда, и, знаете, я ему в конце концов был благодарен… И очень жалею, что не он меня вылечил.
— Плохое лекарство, — усмехнулся Саламатов. — Все можно было сделать и без этого. И вспомните, вы ведь отвечали только за себя…
— Нестеров — сильный человек, — строго сказал Суслов.
— Да, но у Варвары Михайловны есть преимущество: она девушка.
— Ну и что же?
— Значит, слабое существо…
— Нет, пусть она едет. Дорога ее выпрямит.
— Ну что ж! — сказал Саламатов. — Тем более, что остановить ее мы все равно не можем.
Он закурил, и Суслов увидел его сердитое лицо. Саламатов крикнул: