Волшебный кинжал
Шрифт:
Шадамер распалялся все больше.
— И вы удивляетесь, почему я отказался проходить вашу Трансфигурацию и становиться Владыкой! Нет, вы дослушайте меня до конца. Нечего поворачиваться ко мне спиной! Я не собираюсь возиться с вашим Камнем и трястись над ним! Слышите?
Шадамера окружала серая пелена неизвестности. Он бросился наугад и… проснулся. Явь была еще кошмарнее сна. Ведунья Квай-гай подхватила его на руки с явным намерением выкинуть за борт.
Гриффит убеждал, умолял, уговаривал Квай-гай не выбрасывать сонного и очумелого барона за борт, а повременить и разобраться. Эльфу пришлось пустить в ход все мыслимые доводы, объясняя ведунье и капитану, что Шадамер вовсе не «баловался» магией Пустоты, как думала Квай-гай. Шадамер был «затронут Пустотой». Так говорили о тех, кто применяет магию Пустоты. Однако в редких случаях в подобном же состоянии оказывались и те, на кого было направлено особенно сильное заклинание Пустоты.
Орки боялись и ненавидели магию Пустоты. Вся логика и красноречие Гриффита не возымели бы ровным счетом никакого действия, если бы корабельный кот — громадный зверюга с серо-голубой шерстью и золотистыми глазами — не потерся, мурлыкая, о ногу Шадамера.
Кал-Га вопросительно посмотрел на ведунью. Орки просто без ума от кошачьего племени. На каждом корабле у них обязательно живет целый выводок котов и кошек.
— Наш Никк принимает его, — сказал Кал-Га, поглаживая кота.
— Вижу, — ответила Квай-гай. — Хорошее знамение. Ладно, пусть остается.
Но каким образом Шадамер соприкоснулся с опасной магией Пустоты? Этот вопрос не давал покоя Гриффиту. Проще всего было бы спросить самого барона, однако тот едва ворочал языком и тихо стонал. Гриффит довел спотыкающегося Шадамера до койки. Барон упал ничком. Протянув руку, он ощупал мешок, что-то пробормотал и больше не шевельнулся.
Гриффит произнес заклинание над спящей Алисой. Оказалось, что и она затронута Пустотой. В замке барона он краем уха слышал, что когда-то Алиса входила в Орден Инквизиторов — единственный Орден, членам которого Церковь дозволяла изучать магию Пустоты. Вчера Алиса, произнеся заклинание Пустоты, уничтожила несколько железных прутьев в дворцовой ограде и спасла его с Дамрой, барона и тревинисского юношу от настигавшей их стражи. Заклинание, превратившее железо в кучку ржавых опилок, было сравнительно простым, но и его хватило, чтобы Алиса оказалась «затронута Пустотой». Если бы только это. Гриффит знал, какие страшные следы оставляет Пустота на лице и теле мага.
Вот здесь-то и крылась загадка, не дававшая покоя эльфу. Прикосновение Пустоты было невероятно сильным. Как только эта странная рыжеволосая женщина не умерла? Но даже если она чудом осталась в живых, сейчас ее лицо должны были бы покрывать многочисленные прыщи и язвы. Однако и тут теоретические познания эльфа расходились с тем, что видели его глаза. Кожа Алисы была чистой и нежной, похожей на свежие сливки.
Гриффит долго ломал голову, пока не заметил на груди Алисы крупный блестящий камень, засунутый в лиф сорочки. Камень был небесно-голубого цвета, с прожилками тончайших серебряных нитей. Бирюза. Возможно, это она спасла красоту Алисы.
Жаль, что Дамра спит. Будить ее Гриффит не решался. Он вспомнил, что жене всю ночь снились кошмары и она что-то бормотала. Пусть спит. Себя он чувствовал вполне отдохнувшим и окрепшим. Снадобье Квай-гай утихомирило его желудок. Но у него еще не появились, как говорили орки, «морские ноги». Орки ходили по кораблю, не замечая качки, зато Гриффит, будто пьяный, спотыкался на каждом шагу. Меж тем окрепший желудок вспомнил, что он пуст, и стал требовать пищи.
Гриффита провели на камбуз. Эльф в очередной раз споткнулся и едва не загремел вниз по шаткой лестнице. Сильные руки орка вовремя подхватили его, иначе Гриффит наверняка сломал бы шею. Кок отрезал ему большой ломоть серого хлеба. Взяв свой завтрак, Гриффит отправился на палубу. Неторопливо жуя оркский хлеб, он грелся на ярком утреннем солнце и смотрел, как полоска далекого берега становится все уже и уже.
— Хорошее времечко, — сказал капитан Кал-Га, одобрительно глядя на Гриффита. — И ветер дует с севера. Мы зовем его «ветром эльфов». Я не жалею, что пустил тебя с твоей Дамрой на корабль.
Гриффит молча удивился простодушию капитана. В это время года в здешних краях почти всегда дул северный ветер, но эльфы тут были совершенно ни при чем. Когда имеешь дело с орками, лучше молчать, ибо не знаешь, чем обернется самое невинное слово. Гриффит знал об этом не понаслышке. Соприкоснувшись с орками в замке Шадамера, эльф не сомневался, что еще до конца дня его непременно обвинят в каком-нибудь грехе. Пока что капитан настроен благожелательно, спасибо и на этом.
— Мы уже далеко от Нового Виннингэля? — спросил Гриффит.
— Порядком, — прогремел капитан. — Этим поганым снар-та нас уж точно не сцапать.
Он скривил губы и презрительно поморщился.
Снар-та. На языке орков это означало «пожиратели тел». Видимо, капитан Кал-Га верил, что тааны поедают своих врагов. Разговоры об этом ходили и среди людей барона. Говорили, что мясо орков считается у таанов самым вкусным.
— Как по-вашему, они уже напали на Новый Виннингэль?
Ветер не давал ему смотреть в том направлении, глаза сразу же начинали слезиться.
Капитан Кал-Га неопределенно пожал плечами.
— Дыма мы не видели. Это и понятно: дома-то там каменные. Так что поди разберись, напали или нет.
Повернувшись, капитан ушел. Его не волновала судьба человеческого города. Людей он считал своими врагами.
Ветер был довольно резким и холодным. Ни шерстяной плащ Гриффита, ни камзол не спасали от его порывов. Шатаясь, Гриффит перебрался на другой конец палубы, нашел себе теплый закуток и встал. Он жевал хлеб, не забывая делиться с чайками в благодарность за своевременно появившееся знамение. Гриффит смотрел на белые облака парусов над головой, на хитросплетение канатов и высокие, горделивые мачты, уходившие, казалось, прямо к небесам. Он восхищался сноровкой и проворством оркских матросов и зачарованно следил, как те управляются со снастями.
На душе у Гриффита было спокойно и радостно, и он знал почему. На нем не лежал груз ответственности за что-то или кого-то, включая и себя. Впервые за многие годы. По сути, он и его друзья получили лишь передышку; зло не отступилось от них. Но сейчас глаза Пустоты безотрывно глядели на Новый Виннингэль. Орки были заняты своими корабельными делами и не нуждались в его обществе. Его друзья спокойно спали. Прикосновение Пустоты, столь напугавшее орков, не причинило видимого вреда ни барону, ни Алисе. Дамра, его любовь, намучившись за ночь, тоже спала. Ни дел, ни спешки. Ветер несет корабль по волнам. Такого безмятежного состояния Гриффит не испытывал с детства. С той самой поры, как Вещие забрали его к себе.
Гриффиту исполнилось тогда четыре года. Кроме него, в семье мелкого аристократа было еще шестеро сыновей. Гриффит очень рано начал осознавать себя и тогда же понял, что отличается от братьев. Тем нравилось играть в войну и в такие игры, где каждый старался превзойти остальных. Тихий, задумчивый Гриффит почти не играл с ними. Обычно он стоял в сторонке и наблюдал за играми братьев.
Братья без конца дразнили его, стремясь любым способом втянуть в свои сражения на деревянных мечах. Его отказы их очень злили. Гриффит не выносил шума, криков и не желал участвовать в мальчишечьих потасовках. Ходил он почти неслышно, говорил тихо — настолько тихо, что мать нередко забывала о его присутствии и очень удивлялась, обнаружив его рядом. Отец Гриффита, прирожденный воин, был раздосадован тем, что младший сын не похож на остальных сыновей. По мнению отца, мать растила Гриффита неженкой. Это был главный упрек в супружеских ссорах. Мать не оставалась в долгу и требовала, чтобы мальчика оставили в покое.