Волшебный корабль

Хобб Робин

— Нет! — отрезал Кайл. — Нет. Я уже приказал, чтобы тебя вообще на борт не пускали, и своего приказа я не отменю. Ну что? Убедились? — Кайл повернулся к теще и жене. — Теперь видите, что у нее ни одной дельной мысли в голове нет? Она одно знает — только бы на своем настоять… что ей, впрочем, неплохо до сих пор удавалось. Хочет так навсегда и остаться избалованной папиной дочкой. Жить-поживать себе на корабле, играться в игрушки, и чтобы ответственности — никакой. А потом возвращаться домой и гулять по магазинам, выбирая себе что только душенька пожелает. Папочка все оплатит… Вот только счет-то теперь не папочкин, а Кефрии, а стало быть, и мой тоже. Нет, Альтия. Кончилось детство. Папочки больше нет. И тебе пора начинать вести себя так, как положено дочери этой семьи!

— А я вообще не с тобой разговариваю! — вспыхнула

Альтия. — Ты вообще и близко не понимаешь, о чем я толкую! Для тебя Проказница просто корабль, хотя бы она и разговаривала. А для меня — член семьи! Да мне она ближе сестры! Ей необходимо, чтобы я была на борту. И мне нужно ходить на ней в море. Для меня она постарается так, как никогда не постарается для тебя! Она собственным сердцем паруса наполнит, если я буду с ней!

— Детская придурь, — презрительно фыркнул Кайл. — Девчоночьи сопли. Вспомни-ка лучше, как ты ничтоже сумняшеся бросила ее вчера, как раз когда она пробудилась. Ты ушла, оставив ее на всю ночь на попечение Уинтроу. И после этого я должен развесив уши выслушивать твои заверения, что ты-де любишь корабль? И тем более что будто бы она не сможет без тебя обойтись? Обойдется прекрасно. Ей понравился Уинтроу, да и он уж как-нибудь составит ей общество… или как там это должно называться. И уж мой сын выучится быть истинным моряком. Вместо того чтобы попеременно пускать сопли: «Ах, мой кораблик!» — и до бесчувствия напиваться в каждом порту. Нет уж, Альтия. На «Проказнице» тебе не найдется подходящего места. И уж тем более я не потерплю, чтобы ты сеяла раздор среди моряков… Или оспаривала у Уинтроу благосклонность моего судна!

Альтия в отчаянии повернулась к матери:

— Мама?…

У Роники был расстроенный вид.

— Я бы, — сказала она, — пожалуй, заступилась за тебя перед Кайлом… Если бы вчера не видела тебя своими глазами — пьяную и растерзанную. Если бы не это, я бы, может, и поверила, что он был с тобой… грубоват. — Она тяжело вздохнула. — Но я не могу делать вид, будто ничего не видела и не слышала. Я знаю, Альтия, ты по-своему привязалась к «Проказнице». И если бы твой отец прожил подольше… впрочем, что толку загадывать, если бы да кабы. Я думаю, пришло тебе время стать взрослой и по-доброму с нею попрощаться. Я вижу в Уинтроу задатки очень даже стоящего мужчины и моряка. Он будет хорошо обращаться с кораблем. Вот и пускай он этим занимается. А тебе давно уже пора занять в Удачном подобающее положение…

Альтия выговорила еле слышно:

— Мое место — с Проказницей…

— Нет! — отрезал Кайл. И мать присоединилась к нему, покачав головой.

— Тогда, — сказала Альтия, — мне больше нет места ни в Удачном… ни в этой семье.

Произнося эти слова, она сама с некоторым изумлением слушала собственный голос. Она произносила нечто окончательное, такое, что нельзя отменить или переиграть. Так камешек падает в неподвижную бездонную воду. По поверхности разбегутся круги… и все успокоится. Но все будет уже не таким, как раньше. Все изменится, и изменится необратимо. Все отношения, все узы, связывавшие ее с кем-либо…

И сама ее жизнь будет уже не такой, какой могла быть всего несколько мгновений назад.

Как больно перехватило дыхание…

— Альтия?… Альтия! Вернись сейчас же!

Голос матери громко отдался у нее за спиной, но девушка не остановилась. Она вышла из комнаты в широкий коридор, и родной дом вдруг показался ей чужим и малознакомым. Да и был ли он ей по-настоящему родным?… Сколько лет уже она приезжала сюда от случая к случаю — и редко задерживалась более чем на месяц? Когда повесили здесь вот эту шпалеру, когда треснула вон та половица?… Она не имела понятия. На самом деле — давно уже не имела. Приезжая, она радовалась этому дому, но почти не принимала участия в его жизни…

Да. А теперь у нее не будет и этого. И все ее имущество составляла вот эта одежда, которую она натянула, проснувшись.

Она перешагнула порог и вышла из дому. В широкий мир, где ее, в общем-то, никто с распростертыми объятиями не ждал.

— Если она опять явится домой пьяная, — ей же ей, запру ее в комнате на недельку. Так что лучше объясни ей заранее — мы не будем спокойно смотреть, как она поливает грязью и свое собственное имя, и доброе имя семейства! Иначе на весь Удачный позора можно дождаться!

Кайл сидел на скамье подле Кефрии. И обнимал ее за плечи, словно собираясь от кого-то оборонять.

— Заткнулся

бы ты, Кайл, — негромко, но очень раздельно выговорила Роника Вестрит. Все разваливалось на части. Ее семья, ее дом, ее планы на будущее… все! Роника знала, что слова Альтии не были пустым девическим капризом. Ее дочь в самом деле имела в виду то, что сказала. В то мгновение ее голос был голосом Ефрона. Так что сегодня вечером она не постучится в родительскую дверь. Ни пьяная, ни трезвая. Она УШЛА — и все тут. А это недоумок, за которого угораздило выскочить Кефрию, только и способен был воображать себя Царем Горы. Знай себе проверял, насколько далеко простирается его новая власть… Роника тяжело вздохнула. Было похоже, что только с этой проблемой она и могла кое-как сейчас справиться. Но другой стороны, быть может, потянешь за ниточку — и постепенно размотаешь целый клубок?… — Вот что, Кайл, — сказала она. — Мне не хотелось этого говорить при Альтии, ей ведь и так немного нужно, чтобы восстать… но все нынешнее утро ты вел себя как последний осел. Я в самом деле не должна особо вмешиваться в твои отношения с сыном… как ты, помнится, весьма тактично заметил. Так вот, моя дочь Альтия — это тебе не Уинтроу. Я распоряжаюсь ею, а вовсе не ты. И я нахожу твои усилия по ее «обузданию» полностью неприемлемыми!

Она ожидала, что вид у него сделается по крайней мере виноватый… и просчиталась. Физиономия Кайла отражала только упрямство. И Роника поневоле спросила себя, причем не в первый уже раз, — а правильно ли она поступила, отдав все семейное наследство одной старшей дочке. Может ли быть, что в своем уповании на здравый смысл ее мужа она полностью просчиталась?…

И то, что сказал Кайл, подтвердило ее худшие опасения:

— Я теперь глава этой семьи. С какой же стати Альтия не должна мне подчиняться?

— Она моя дочь, а не твоя. Она сестра твоей жены, а не твоя.

— Но она носит ту же фамилию, что и вы обе. И то, что она творит, влияет на то, как эту фамилию воспринимают люди. А потому, ежели вы с Кефрией окажетесь неспособны ее урезонить, придется заняться ее воспитанием уже мне, и я буду действовать не уговорами. У нас, знаете ли, на сюсюканье просто времени нет. И Уинтроу, и Альтию надо заставить признать свои обязанности и начать их исполнять. Причем исполнять хорошо!

— Что касается Альтии, ее права и обязанности определять не тебе. Это мое дело!

В голосе Роники Вестрит звучала та железная решимость, что столь часто выручала ее при заключении сделок.

— Ну, это ты так видишь положение дел. Мне все представляется иначе. Мне, в частности, передано управление ее денежным содержанием. И я собираюсь сам решать, сколько ей выделять. Надеюсь, это заставит ее пересмотреть свое поведение и сделать его более приемлемым…

Его тон оставался рассудочным и спокойным. Но смысл сказанного поразил Ронику в самое сердце.

— Ты поносишь мою дочь за ее поведение, но тем самым ты бросаешь тень и на то воспитание, которое дали ей ее родители — я и покойный Ефрон. Ты имеешь право не одобрять то, как мы ее растили, но высказываться на сей счет никто тебя не просил. И я доверила Кефрии ее денежное содержание вовсе не как средство принуждать Альтию к чему-либо — просто затем, чтобы Кефрия определяла, что мы в этом смысле можем себе позволить, а что нет. Сестра не должна принуждать сестру, это нехорошо! И уж подавно не дело этим заниматься зятю! Кстати, я совершенно не собиралась выдворять Альтию с «Проказницы» силой. Я собиралась лишь побудить ее попробовать найти себя в чем-то другом — когда она сама убедится, что корабль в хороших руках… — Роника опустилась на скамью у стола, скорбно качая головой. Каким продуманным и мудрым казалось ей решение о наследстве — и вот теперь все трещало по швам. Как легко оказалось пустить все наперекосяк… — В том, что касается Альтии, — продолжала она, — мой покойный муж был прав от начала до конца. Ее можно только побуждать, но ни в коем случае не принуждать. Только лаской — а таской ничего не получится. Криком и колотушками от нее ничего не добиться, хотя бы это и пытались сделать для ее же собственной пользы. Вчера она была не в себе от горя, неужели это так трудно понять? И… что бы ты ни думал о Брэшене, я-то знаю, какого высокого мнения был о нем Ефрон. Отчего не предположить, что он и в самом деле собирался просто довести ее до дому? Самое естественное дело для порядочного человека, заметившего, что дама опечалена и в беде…