Волшебство любви
Шрифт:
– Вы забыли глаза, – заметил он, глядя прямо в них.
– Они тоже весьма распространенного карего цвета, – прошептала она, сглотнув от подступившего к горлу волнения, но будучи не в силах отвести взор от Диверелла. – Обычные глаза, каких много.
– Обычные? Каких много? С этими-то длинными ресницами? О нет, мисс Смит, они полны огня, который может сжечь мужчину, не проявляющего должной осторожности. А в волосах у вас словно играет солнечный луч. Сложения вы безупречного, рот – изысканнейшей формы, – он повернул ее лицо в сторону, – а профиль, несмотря на решительный подбородок, замечательный.
Фиби,
– Милорд…
– Успокойтесь, мисс Смит, – сказал он внезапно совсем иным тоном, отнимая руку от ее подбородка. – Я не хотел вас смущать.
– Я и не думала смущаться.
– Ах вот как! То-то кровь отлила от ваших щек. – Легким движением он поднялся на ноги. – Но ничего. Глоток бренди поможет вам прийти в себя.
Наблюдая за Дивереллом, который, приблизившись к маленькому столику в глубине комнаты, стал наполнять бокалы, нахмурившаяся Фиби поймала себя на том, что затаила дыхание: ей показалось, что в его могучих руках хрупкой хрустальной посуде угрожает опасность. Но нет! Все обошлось, и она поняла – в опасности лишь ее нервы. На минуту она даже запамятовала, что именно собиралась сказать Дивереллу. И внезапно ее осенило: хотя ему не чужды эмоции, он умеет их сдерживать, в отличие от своих сородичей, любые свои настроения выплескивающих наружу. Резкие очертания рта, проницательность взгляда свидетельствовали о силе воли и решимости. Этому человеку несомненно приходилось смотреть смерти в глаза – и он выжил.
А она явилась сюда поучать его!
Фиби моргнула, отгоняя от себя эти мысли. Да что с ней такое происходит? Она же приехала сюда с определенной целью – отчитать Диверелла, как она уже целых два года отчитывает его младших родственников. Они, правда, редко прислушиваются к ее словам, но ведь она перед ними не робеет.
Стараясь восстановить свое хладнокровие, девушка взяла предложенный Дивереллом бокал, решительно поставила его на столик и поднялась на ноги.
– Бренди мне ни к чему, – заявила она самым строгим гувернантским тоном. – И пора нам обратиться к цели моего визита. Я могу понять, что, находясь за пределами страны, вы постарались возложить заботу о ваших подопечных на посторонних людей, но ведь сейчас положение изменилось.
Диверелл поднял брови и холодно взглянул на гостью.
– Садитесь, пожалуйста, мисс Смит. Как мне представляется, ваш визит не будет коротким.
– А вам хотелось бы его укоротить? – Она села, хозяин последовал ее примеру.
– Не подумайте Ничего плохого, мисс Смит, против знакомства с вами я не возражаю. Но если вы явились только затем, чтобы пожаловаться на молокососов, то не проще ли было бы написать мне письмо, чем ехать сюда из Сассекса?
– Я писала. За последние три месяца я отправила вам восемь писем.
– Да-да, припоминаю, – нахмурился Диверелл. – За них пришлось платить.
– Вот видите! А ответь вы мне на первое – и сэкономили бы на остальных семи.
– Точнее, сэкономил бы, если бы вы получили ответ на первое ваше письмо от моего секретаря. Мистер Чарлтон ведает всей корреспонденцией из Керслейк-парка. Не могу себе представить, чтобы он настолько пренебрег своими обязанностями.
– О, да, милорд, я получила этот ответ. Действуя в полном соответствии с вашими указаниями, он дал мне чрезвычайно полезный совет поступать по собственному разумению. Если бы я ему последовала, то покинула бы ваших родственников еще несколько месяцев назад. Меня удерживала лишь надежда, что вскоре после возвращения в Англию вы наведаетесь в Керслейк-парк.
– Вы надеялись?! Боже правый! Но почему?
– «Почему»? – Она взглянула на него удивленно. – Да потому, что они осиротевшие дети вашего родного брата, сэр. При наличии малейших родственных чувств…
– Родственные чувства у меня, мисс Смит, полностью отсутствуют. Что же до моего покойного братца, то он, полагаю, интересовался своим потомством еще меньше, чем я.
– Семейные отношения не всегда складываются самым счастливым образом, но… – пробормотала изумленная Фиби.
– Могу себе представить, мисс Смит, что вам не раз случалось, будучи гувернанткой, сталкиваться с несчастными семьями и выслушивать их грустные истории от страдающих мужчин.
Фиби густо покраснела.
– Я имела в виду мою родную семью, сэр. Я тоже рано осиротела, и мне пришлось…
– Что же вам пришлось, мисс Смит? Продолжайте.
– Ваша тетушка, леди Грисмид, прежде чем пригласить меня на работу, тщательнейшим образом изучила мою биографию. Я хочу лишь сказать, что мои родственники самым пунктуальным образом выполняли свои обязанности по отношению ко мне, и мое независимое положение сейчас – следствие моего пожелания, а не их небрежения.
– Но вряд ли, мисс Смит, вы станете утверждать, что я пренебрегаю моими обязанностями по отношению к племянникам.
– Заботу о детях не следует перекладывать на слуг, милорд.
– В Керслейк-парке остались не только слуги. Если мне не изменяет память, лишь извержение вулкана может заставить дядюшку Терстона уехать оттуда. А разве не живет там дальняя родственница, кажется, по имени Клара, на которую возложено воспитание девочек?
– Мисс Помфрэ действительно там, а вот Терстон Диверелл еще до моего появления в имении перебрался в Харроги.
– В Харроги? Чего он там не видел?
– По словам мисс Помфрэ, он заявил, что Харроги – самый отдаленный от Сассекса курорт на водах и что в Керслейк – парке ноги его не будет, пока там находятся щенки его племянника.
– Господи Боже мой!
– Вот именно, милорд. – И удовлетворенная его реакцией, Фиби улыбнулась. – Не интересуясь вашим семейством, вы, очевидно, не знаете, что Джеральду исполнилось восемнадцать и он поступает в Оксфорд. Но сколько он там продержится – неизвестно. Мальчик неуправляем. А Теодосия и Крессида в будущем году будут представлены ко двору и перестанут нуждаться в гувернантке. Но я при них не то что еще нескольких месяцев, но и лишнего дня не пробуду.
– Иными словами, вы приехали в Лондон, чтобы заявить о своем уходе? – Он скрестил ноги и вперил в нее пронзительный взгляд. Говорил он тихо, улыбался почти благожелательно. – Вынужден вас огорчить. Я, видите ли, не намерен вас отпускать.