Волшебство не вызывает привыкания - 2

Текшин Антон

Глава 34

До недавнего времени собственного кладбища в Романихе не имелось. Усопших увозили либо в районные места захоронения, либо ещё дальше — к родственникам, жившим вне Нижегородской области. По иронии судьбы, ближайшим к деревне кладбищем являлось Илютинское, названное в честь села, в окрестностях которого мы и познакомились. Имелось ещё и Белополянское, расположенное куда ближе, но там не так давно перестали хоронить из-за соседствующего с ним водохранилища, которое спровоцировало сильный подъём грунтовых вод.

Оттуда родом была

семья Иванюто, которая накануне едва не поредела до одного Геннадия Владимировича. Молодожёны, принявшие на себя удар одного из дорвавшихся до стены «элитников» сейчас находились под тщательной опекой повзрослевшей Ромашки. Варвара лишилась ног, а бедолагу Артёма почти что разорвало напополам. Однако, оба смогли дотянуть до госпиталя, и теперь имелся шанс, что они смогут выкарабкаться. Тот же Лось после встречи с самым первым Аспидом выглядел немногим лучше, а не прошло и месяца, как он полностью вернулся в строй.

Ещё немного, и Полина своими стараниями получит шестой уровень. Надеюсь, на этот раз ей выпадет «нейтрализация ядов» или что-то в этом роде…

Из-за проклятого неизвестного токсина Эльга оказалась единственной, кого дружная сталкерская семья не досчиталась после атаки. Все остальные укушенные были либо из охраны, либо вовсе из простых обывателей. Защитить всех Гоблин со Шлангом не смогли бы при всём желании – невидимки шли широким фронтом и старались всеми способами попасть за внутренний периметр.

Прорвись ещё хоть один из тех, кого остановила моя храбрая напарница, и потерь стало бы гораздо больше. Яда в каждой твари было столько, что его хватало на несколько десятков смертельных инъекций. Даже половина той стаи не оставила бы никого в живых.

Стало ли от этого факта мне хоть немного легче? Очевидно, нет.

Ярость сжигала меня изнутри, заставляя скрипеть зубами и всё глубже вгрызаться в неподатливую землю обычной сапёрной лопаткой. Остановился я только когда древко сломалось у меня в руках. Яма к тому времени достигла уже полутора метров. Должно хватить.

Так как родственников у Эстонки не было, её прах выдали мне, вместе с местом на новоявленном кладбище. Пусть ему было всего ничего, но могил здесь хватало в избытке, в том числе и братских. И это, не считая тех немногих, кто предпочёл развеять пепел над ближайшими полями. Большинство же людей предпочитало хоронить родственников по старинке, хоть от них и оставалось всего лишь полведра пепла.

По датам на крестах можно было изучать всю новейшую историю села. Первые, разрозненные — это одиночные нападения и маги-недоучки, погибшие от измождения. Дальше захоронения шли группами, становившимися всё меньше, вплоть до сегодняшнего дня. Как бы ни была оборона крепка, сегодня погибло катастрофически много. Чуть поодаль трудились над могилами другие люди, сохраняя гробовое молчание.

Только теперь я понял весь смысл этого слова.

Говорить не хотелось, как и видеть кого-то из своих. Ерёменко примчались в госпиталь через пять минут после меня, но долго там не пробыли.

Страшная новость подкосила Ольгу, и Олегу пришлось её увести, чтобы та не начала громить всё, что попадётся под горящую бирюзовым пламенем руку. Чародейка смеялась и плакала одновременно, повторяя, что они с мужем действительно прокляты. Видеть её в таком состоянии было тяжело – до этого девушка даже в самых тяжёлых ситуациях никогда не теряла самообладания.

Что касается меня, то я будто расслоился. Одна моя часть — более рациональная, взяла на себя управление бренной оболочкой. Она отвечала на бесконечные соболезнования, собрала личные вещи Эльги и привела меня сюда, на кладбище. Даже лопатку где-то раздобыла. Другая же — эмоциональная, царапалась и рвалась наружу где-то глубоко внутри меня. И чем больше проходило времени, тем сильней она становилась, требуя выплеснуть наружу скопившийся гнев.

Эльги больше нет, а я ничего не смог сделать, хотя находился рядом. Её голос, звучащий в голове, ещё больше разжигал этот огонь, повторяясь снова и снова:

«…мне страшно. Я не хочу превратиться в чёртов пепел! После меня ведь вообще ничего не останется…»

— Прости, что не смог защитить, — омертвевшими губами произнёс я, укладывая на дно ямы картонную коробку с прахом. — Но кое-что после тебя всё же останется.

Большинство родственников предпочитало более надёжные контейнеры – из дерева или металла, а то и вовсе – керамические сосуды, хранящиеся в земле сотни лет. Мне же, наоборот – нужен был максимально быстро разлагающийся контейнер. Поэтому я остановился на обыкновенном картоне. Выглядело не очень солидно, но мне было плевать. Эльге, наверняка, тоже.

Главное, чтобы семя, которое я оставил среди серых хлопьев, смогло в дальнейшем прорасти наружу. Лучше всего из моего запаса на эту роль подходило то, которое осталось после знакомства с бабушкой-информатором. Так и не придумал, куда бы его применить.

Оно не годилось даже для банального расщепления ради генетических образцов — способность наотрез отказывалась уничтожать не идентифицируемый объект. Единственное, что я смог про него узнать — процент всхожести. Как ни удивительно, он оставался стабильно высоким в любых агрегатных средах — в песке, в земле, в воде, да хоть в коровьей лепёшке! Странное семечко было готово расти даже в пищевой соде, смешанной с солью, достаточно было добавить туда немного жидкости, приготовив из него домашний раствор для полоскания горла. Как оно ещё не проросло до сих пор у меня в кармане – загадка.

Человеческая зола для ростка подходила идеально, особенно, когда она смешается с землёй. Картон прекрасно впитывает влагу, и быстро размокнет, так что никаких проблем возникнуть не должно. Что бы в итоге не выросло, оно будет лучше любого рукотворного памятника, неся при этом в себе частичку Эльги. На всякий случай я попросил место на самом отшибе, хотя был полностью уверен в том, что бабуся ради хохмы не подкинула мне какого-нибудь древесного хищника. Тем более, их семена выглядели совершенно по-иному.