Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей
Шрифт:
D. Насколько мораль была вредна жизни:
a) наслаждению жизнью, благодарности по отношению к жизни и т. д.;
b) украшению, облагораживанию жизни;
c) познанию жизни, развитию жизни, поскольку мораль стремилась внести разлад в высшие явления жизни.
E. Обратная оценка: её полезность для жизни.
1. Мораль как принцип сохранения более крупных групп путём подчинения их членов: полезна для человека-«орудия» * .
Нем. Werkzeug, т. е., как сказали бы теперь, «винтика».
2. Мораль как принцип сохранения в виду внутренней опасности, угрожающей человеку со стороны страстей, полезна для «среднего человека».
3. Мораль как принцип ограждения от угрожающих жизни влияний глубокой нужды и лишений: полезна для «страждущего».
4. Мораль как принцип, направленный против опасных порывов со стороны «мощных», полезна для «униженного».
267. Полезно брать «право», «несправедливость» и т. д. в определённом узком, буржуазном смысле, вроде правила: «Поступай по праву и никого не бойся», т. е. исполняй свой долг согласно определённой грубой схеме, в рамках которой живёт известная общественная группа.
Не будем оценивать низко * того, что тысячелетия господства морали привили нашему духу.
268. Не следует смешивать двух типов морали: морали, с помощью которой инстинкт защищается против начинающего декаданса, — и морали, при помощи которой именно этот декаданс себя формулирует, оправдывает и вместе с тем ведёт себя к дальнейшему падению.
Первая бывает обыкновенно стоической, суровой, тиранической (сам стоицизм был такой тормозящей моралью); другая — мечтательна, сентиментальна, полна тайн, на её стороне женщины и «прекрасные чувства». [Такой именно моралью было первое христианство.]
Нем. denken wir nicht gering, т. е. скорее «не будем недооценивать».
269. Морализирование во всех его видах, взятое как объект изучения. Так же как загадка. Моральные явления занимали меня как загадка. Теперь я знал бы, что ответить: как понимать то обстоятельство, что благо ближнего должно иметь для меня более высокую ценность, чем моё собственное? И что при этом сам ближний должен ценить ценность своего блага иначе, чем я, а именно — он должен ставить как раз моё благо выше своего? Что значит «ты должен», которое рассматривается как нечто «данное» даже философами?
Безумная на первый взгляд мысль, что кто-нибудь должен ценить услугу, которую он оказывает другому, выше, чем оказанную ему самому, а этот другой, в свою очередь, смотреть на дело так же и т. д. (что следует считать известные поступки только потому хорошими, что тот, кто совершает эти поступки, имеет в виду не себя, а благо другого) имеет свой смысл, а именно как выражение инстинкта общественности, основанного на оценке вещей, полагающей, что отдельный индивид имеет вообще мало значения, всё же вместе очень большое, причём предполагается, что они составляют именно общественное целое, с общим чувством и общей совестью. Следовательно, это есть известного рода упражнение в умении устремлять свой взгляд в определённом направлении, воля к оптике, которая позволяла бы видеть самого себя.
Моя мысль: тут отсутствуют цели, а таковыми должны быть отдельные индивиды. Мы видим, к чему сводится жизнь в обществе — каждый отдельный индивид приносится в жертву и служит орудием. Пройдите по улице, и вы увидите только «рабов». Куда? Зачем?
270. Каким образом происходит, что известное лицо уважает себя именно только в отношении моральных ценностей, что оно всё остальное подчиняет последним и низко ценит в сравнении с добром, злом, исправлением, спасением души и т. д.? Пример — Анри Фред. Амьель * . Что обозначает моральная идиосинкразия? Я спрашиваю как психолог, а также как физиолог, пример — Паскаль. То есть в случаях, где нет недостатка и в иных значительных качествах; также в случае Шопенгауэра, который, очевидно, ценил то, чего у него не было и чего он не мог иметь... не есть ли это следствие просто вошедшего в привычку морального толкования фактических состояний боли и неудовольствия? Не есть ли это известный способ чувствовать, при котором данное лицо, не будучи в состоянии понять источника испытываемых им чувств неудовольствия, прибегает для объяснения их к моральным гипотезам. Так что и переживаемые по временам чувства силы и благосостояния всегда и немедленно освещаются под тем же углом зрения «чистой совести», близости Бога, сознания спасения?.. Следовательно, одержимый моральной идиосинкразией либо: 1) на самом деле благодаря приближению к господствующему в данном обществе типу добродетели получает известную ценность: «добрый», «честный» человек — нечто среднее и высокопочтенное — во всём, что касается уменья, он посредствен, в области же желаний он во всём искренен, добросовестен, твёрд, почтенен и надёжен, либо: 2) он только думает, что обладает известной ценностью, потому что ему кажется, что вообще иначе не мог бы объяснить себе все свои состояния, — он неизвестен самому себе, он таким способом истолковывает себя. Мораль как единственная схема толкования, при которой человек выносит себя — своего рода гордость?..
Амьель, Анри-Фредерик (1821–1881) — швейцарский писатель, автор повести «Интимный дневник», где, подобно Достоевскому, описывает душевные терзания молодого человека, осуждающего себя за свои влечения.
271. Преобладание моральных ценностей. — Следствия такого преобладания: гибель психологии и т. д., рок, который всюду тяготеет над ней. Что обозначает это преобладание? На что оно указывает?
На известную сильную настоятельность определённого «да» или «нет» в этой области. Были пущены в ход все роды императивов для того, чтобы сообщить моральным ценностям видимую непоколебимость — они дольше всего предписывались — они кажутся инстинктивными как род внутренней команды. То, что моральные ценности ощущаются как стоящие вне спора, это является выражением условий сохранения социального тела * . Практика, т. е. польза, вытекающая из возможности понимать друг друга в высших вопросах ценностей, получила здесь известного рода санкцию. Мы видим, что здесь применены все средства, с помощью которых парализуются размышления и критика в этой области — стоит вспомнить позицию самого Канта. Не говоря уже о тех, кто считает безнравственным всякое «исследование» в этом вопросе.
В оригинале Soziet"at, см. прим. к § 51.
272. Моё намерение — показать абсолютную однородность всего совершающегося, применение же морального различения имеющим лишь значение перспективы; показать, как всё то, что одобряется как моральное, тождественно в своей сущности со всем безнравственным и сделалось возможным, как и вообще всё дальнейшее развитие морали, только при помощи безнравственных средств и для безнравственных целей; как, наоборот, всё, что клеймится как безнравственное, рассматриваемое со стороны экономической, оказывается более высоким и принципиальным, и как форма развития в направлении к большей полноте жизни в то же время с необходимостью обусловливает прогресс 6езнравственности. «Истина» есть та степень, в какой мы разрешаем себе заглянуть в глубь этого факта.
273. Но в конце концов беспокоиться нечего — дело в том, что нужно очень много моральности, чтобы быть безнравственным в этой утончённой форме; приведу одно сравнение: у физиолога, который интересуется известной болезнью, и у больного, который хочет от неё излечиться, интересы не одинаковы. Предположим на минуту, что болезнь эта есть мораль — ибо она и действительно болезнь, — и что мы, европейцы, больны ею: какие утончённые мучения и трудности ждут нас, если мы, европейцы, окажемся в то же время её любознательными наблюдателями и физиологами! Пожелаем ли мы всерьёз освободиться от морали? Захотим ли мы этого? Не говоря уже о том, можем ли мы это? Можем ли мы быть «излечены»?
[2. Стадо]
274. Чью волю к власти представляет собой мораль? — Общее в истории Европы со времён Сократа есть попытка обеспечить за моральными ценностями господство над всеми другими видами ценностей, так чтобы они были руководителями, судьями не только жизни, но также и 1) познания, 2) искусств, 3) государственных и общественных стремлений. «Стать лучше» — есть единственная задача; всё остальное — средство к этому (или помеха, стеснение, опасность: следовательно — бороться с этими последними до уничтожения...). Сходное движение в Китае. * Сходное движение в Индии * .
В течение веков в Китае важнейшей добродетелью считалось неукоснительное соблюдение правил и ритуалов поведения, изложенных в древнем трактате «Ли Цзи». Это настолько поразило европейских миссионеров, что просветители XVIII в. начали выступать против сочинений, «идеализирующих порядки в цинском Китае» (Васильев Л. С. Этика и ритуал в трактате «Ли Цзи». // Этика и ритуал в традиционном Китае, Сб. статей. М., «Наука», 1988).
Помимо древних индийских учений (ведантизм, брахманизм), призывавших каждого выполнять свою дхарму (жизненную задачу), трудясь «на своём месте», дабы не отягчать карму, немаловажную роль в становлении этого «движения» сыграл (первичный) буддизм, возведший страдание в ранг необходимого жизненного испытания — и закрепивший тем самым систему каст (Чаттопадхьяя Д. История индийской философии. М., «Прогресс», 1966).