Вообразить будущее
Шрифт:
«Охранники» всеми силами цепляются за ту грошовую власть, которой обладают. Если ты мыслишь или ведешь себя иначе – ты для них угроза. Они выезжают на нашем естественном желании – все мы ищем одобрения. Но самое ужасное, что они заставляют нас ходить строем, и мы воспринимаем это как должное. А «охранники» еще и следят, чтобы все шли в ногу. «Охранники» повсюду – в любой профессии, в любой учебной аудитории, в любой семье. А иногда, как я узнала на собственном опыте, мы любезно приглашаем их поселиться у себя в голове. Перебравшись благодаря NBC в Нью-Йорк, я, можно сказать, защитила диссертацию на тему «охранников».
Я по-прежнему продвигалась вверх по карьерной лестнице NBC – передо мной были открыты все возможности. В первые годы после того, как компанию купила GE, работа шла
Наконец-то моя жизнь сдвинулась с мертвой точки. Кэти перенесла перемены безболезненно. Было решено поселиться в нью-джерсийском пригороде, и выяснилось, что по соседству живут четыре ее ровесницы. Мы то и дело ездили в Вашингтон, чтобы Кэти могла видеться с Дэйвом. А у меня завязались прочные отношения с мужчиной, который стал мне по-настоящему дорог, – с австралийским журналистом по имени Крис. Я нашла прекрасную работу в СМИ. Да еще и в Нью-Йорке: мечта сбылась. Да, мне приходилось ездить домой в Брумфилд через тоннель Линкольна на автобусе DeCamp, отправлявшемся без четверти шесть, и я всегда страшно торопилась забрать Кэти из детского сада до закрытия. Часто я возвращалась с работы недовольной, а иногда – совершенно разбитой. И причиной тому был не кто иной, как Дж. Р.
Я постепенно возненавидела работу под началом Дж. Р. Этот странный тип, вечно щеголявший в коричневых костюмах-тройках с декоративными вставками (сейчас такие наряды могли бы даже смотреться стильно – если их носить без звериной серьезности), был формалистом до мозга костей, блюстителем Заведенного Порядка Вещей, своего рода дежурным по школе: у него все должны были вести себя как положено.
Конечно, у Дж. Р. имелась и, так сказать, человеческая сторона: он обожал свою жену и свою дочь, которая неуклонно теряла зрение. Но он как-то ухитрился вызвать всеобщую нелюбовь к себе. Он сидел, как сыч, у себя в кабинете, держа дверь вечно закрытой и раздавая односложные распоряжения через помощника, – а всю нашу офисную работу с ее нехитрыми требованиями превратил в непередаваемую казенщину.
Работая с Дж. Р., я никогда не позволяла себе откровенного неповиновения – я вела себя тихо. Разве что изредка закатывала глаза, выражая некоторую непочтительность исключительно мимикой. Чтобы отвести душу, я сплетничала о Дж. Р. с коллегами. Мы очень жалели друг друга – это помогало спустить пар и не сойти с ума, но по сути ничего не давало. Мы могли злословить хоть весь день напролет – положение вещей оставалось неизменным. Дж. Р. никуда не девался и по-прежнему был нашим шефом.
А потом, когда я проработала на этом месте около года, руководитель нашего управления Бетти Хадсон, которую я про себя называла кинозвездой (ходили слухи, что она однажды сыграла крутую красотку в фантастическом триллере), вызвала нас с Дж. Р. в свой кабинет на шестом этаже (там, на шестом этаже, сидело все высшее руководство). В моей памяти он остался
А дело было в том, что незадолго до того меня процитировали на первой полосе The New York Times. Собственно, я просто выдала наше вполне стандартное заявление по поводу очередного нормативного акта, касающегося медиаиндустрии. Но я не обговаривала его с Бетти. И когда Бетти, в бешенстве от публикации, явилась к Дж. Р., он продал меня с потрохами.
Бетти принялась меня чихвостить, на пальцах объясняя мне протоколы NBC для тех или иных случаев. А Дж. Р. как-то странно улыбался.
– У нас так не принято, – забубнил он, вторя Бетти. – О чем ты только думала?
Я сердито покосилась на него. Моя работа как раз и состояла в общении с журналистами. Да и общее содержание заявления предварительно одобрили. И тогда я спросила себя: «A почему я, собственно, должна это терпеть? Почему я должна оглядываться на каждый окрик надсмотрщика?» И мне не нужны отговорки, почему я не сумела постоять за себя и провести перемены в жизнь.
А у Бетти был консультант по менеджменту – слащавый парень из какого-то южного штата по имени Джимми. И я направилась прямиком в его кабинет – пожаловаться на менеджерские несуразности Дж. Р. Обсудив мою жалобу с нашей командой – то есть со мной, с Бонни и еще с несколькими сотрудниками, – Джимми выдвинул идеальное бюрократическое предложение: «Может, напишешь доклад, дашь какие-то рекомендации?»
«Доклад так доклад», – подумала я. И с головой ушла в его составление – а в октябре 1989 году представила нашему Дж. Р. своего рода досье под названием «NBC моими глазами»: восемь страниц разочарований, постигших меня во время работы в нашем управлении. Скажем, нехватка творческого мышления у топ-менеджеров и слишком осторожное отношение к новым идеям, а также отсутствие у сотрудников любой возможности как-то себя проявить.
Я без обиняков написала, что Дж. Р. придурок, совершенно не владеющий словом. В частности, у него имелась препротивная привычка лить воду и разводить канцелярит, чтобы звучало «солиднее»: вместо «перекрестное опыление» у него получалось что-то вроде «процесс обоюдного взаимодействия, приводящий к существенному повышению взаимной опыляемости». Дж. Р. встретил мой доклад в штыки:
– Что ты имеешь в виду? Что я такого сделал?
Можно подумать, он открыл что-то для себя новое.
А потом… а потом ничего не произошло.
Тогда-то я и поняла, что надо уходить из NBC. Мне не светило повышение, пока Дж. Р. сидит на своем месте. Ко мне никто не прислушивался – и шансов, что это изменится, похоже, не было. Местные «охранники» пресекали любые попытки выйти из-под их власти. В общем, этот доклад не ослабил хватку Дж. Р. – а вот мой собственный голос, пожалуй, заглушил.
Когда пытаешься улизнуть от «охранников», чтобы бесстрашно продвигать свои идеи, это почти так же страшно, как и следующий этап – расчистка пути. Чтобы сказать себе «Вперед, путь свободен!», сначала надо заглушить внутренний голос, который верещит, что все это слишком опасно. И надо быть готовым к тому, что коллеги, друзья или родные назовут вас чокнутым.
Вот что я усвоила за годы своей карьеры: тем, кто продвигает радикальные перемены, требуется твердокаменная вера в эксперименты, нетерпимость к сидению сложа руки, стремление вводить новшества и действовать смело и уверенно – а также понимание, что прокладывать новые пути надо не как наблюдатель, а как участник. Иногда надо позволять себе воспринимать работу как веселый бунт. Это помогает порвать с бессмысленными правилами, а не бездумно им следовать; отбрасывать нерабочие идеи и сценарии; обходить «охранников», хамов, бюрократов с их заморочками – словом, всех душителей перемен. Привычка «позволять себе» вселит в вас уверенность, что вы и только вы контролируете и свою карьеру, и свою жизнь в целом, что бы ни творилось вокруг.