Воплощение снов
Шрифт:
«Надо велеть уксус под замок убрать, — озабоченно подумал его сиятельство. — И рамы на всякий случай заколотить — все равно уже пора, зима на носу… Демоны б взяли этих нежных девиц из приличных семей!»
Первый снег упал на красную землю юга в десятый день декабря. Посеребрил крыши и ограды, выбелил дороги, окутал искрящимся пухом голые ветви деревьев, закружился в воздухе, прогоняя загостившуюся осень, и всё вокруг поместья Алваро преобразилось. Даже сам старый дом словно приосанился, помолодел, расцвел морозными узорами на окнах — больше он не казался Лавинии таким уж мрачным да ветхим.
Правда, заброшенное левое крыло и теперь оставляло желать лучшего — даже снаружи. А уж внутри!.. Управляющий, которого маркиз Д'Алваро отрядил в помощь супруге, отпер рассохшуюся дверь, но посоветовал маркизе не слишком углубляться в дебри дышащей на ладан постройки, и Лавиния вскоре поняла, почему: левое крыло рассыпалось на глазах. Все здесь нужно было сносить и отстраивать
«Но сколько её еще предстоит!.. — думала Лавиния, стоя на пороге комнаты — одной из трех, что выбрала для себя. — Хорошо бы до самых крепких морозов управиться» Она оглядела голые, покрытые едва-едва просохшей штукатуркой стены. Камин, прочищенный и перебранный заново, радовал глаз весело пляшущим за узорной решеткой пламенем, новые рамы на окнах не пропускали холод, медового цвета паркет играл мягкими бликам — даже без обоев, мебели и занавесей на окнах комната смотрелась уютной. Лавиния, тихо улыбнувшись, подошла к окну. За чистым стеклом было белым-бело — снег укрыл и вязы, и подъездную аллею, пушистой шапкой лег на карниз и теперь весело играл разноцветными искорками в лучах неяркого зимнего солнца. Небо над поместьем раскинулось тоже светлое, пронзительно-голубое и прозрачное точно льдинка. Ушел осенний сумрак, пал на землю инеем влажный туман, и мир словно родился заново. Да, оказывается, и неприветливый юг тоже может быть прекрасен, подумала Лавиния, — интересно, каков же он летом? Наверное, еще лучше — в садах зреют персики, звонко поют соловьи, встречая зарю, цветут шиповник и жимолость, окутывая все вокруг своим сладким, дурманящим ароматом… Так было в поместье эль Виаторов, что в Разнотравье — Лавиния любила те места и с радостью осталась бы там навсегда, жаль, что родители имели на этот счет свое мнение. Но теперь они далеко, остались в Мидлхейме, как в прошлой жизни, а ее дом — здесь. Может, она все-таки сумеет понравиться ему и полюбить в ответ?..
Внизу, под окнами, нынче было на удивление многолюдно: дворня, словно очнувшись от спячки, повылезала из своих темных теплых углов, взбодрилась и, кажется, впервые на памяти Лавинии вспомнила о своих многочисленных обязанностях. То и дело распахивалась дверь кузни, выпуская наружу клубы пара и кого-нибудь из подмастерьев кузнеца, несколько служанок чистили снегом половики и выбивали подушки, тройка работников в меховых телогрейках, перевернув телегу, прилаживала на заднюю ось новое колесо, еще двое чуть в отдалении, возле сараев, рубили дрова — первый рубил, второй укладывал аккуратно расколотые чурки одна к одной под высоким навесом. Вокруг носились собаки. Маркиза Д'Алваро, скользнув взглядом по растущей поленнице, посмотрела на рубщика и растерянно нахмурилась. Что-то в нем показалось ей вдруг смутно знакомым, хоть и стоял он к ней спиной. То ли поворот головы, то ли выверено-скупые движения плеч… Лавиния, чуть подавшись вперед, вгляделась попристальней и широко раскрыла глаза от изумления. Там, у чурбака, с топором в руках стоял ее собственный муж! Хранитель заставы, полновластный хозяин целого графства, маркиз Д'Алваро — своими руками колет дрова?.. А целая толпа дворовых слуг, судя по поведению, ничего не видит в том странного или неправильного?..
Лавиния недоуменно моргнула. Отца и братьев она и представить не могла за подобным занятием: в том же Разнотравье, куда вся семья, бывало, выезжала на несколько летних недель, герцог эль Виатор и его сыновья ничего тяжелее ножа или вилки не поднимали, ну, разве что братья Лавинии с приятелями иногда устраивали шуточные состязания на деревянных мечах. А тут целый топор! И ведь не смеху ради — маркиз работал, и работал так же, как все. Хотя очевидной необходимости это делать вроде бы не имел. «Или на юге такое в порядке вещей? — глядя на посверкивающий под солнцем обух топора, подумала озадаченная маркиза. — И хозяева не чураются бок о бок со слугами заниматься самой черной работой? Тогда, может, и мне надо как-то…»
Астор Д'Алваро, расколов очередное полено, опустил топор, утер лицо рукавом поношенной легкой куртки и обернулся к дому. Лавиния испуганно отпрянула от окна, словно застигнутая врасплох за чем-то неподобающим. И жалко улыбнулась — ну к чему так глупо прятаться? Все равно они живут в одном доме, и, как ни старайся, хоть раз в день да попадешься на глаза…Она подошла к камину, подобрала юбки и, опустившись на колени перед решеткой, протянула раскрытые ладони к огню.
С того страшного вечера прошло уже больше месяца. Лавиния давно поправилась — спасибо милому старичку-доктору и Пэт, которая, железной рукой отстранив горничную, лично
Это было ужасно — и сама ее отчаянная попытка покончить с собой, и то, как за это пришлось расплачиваться. Даже причина, побудившая Лавинию опрокинуть в себя единым духом содержимое проклятой склянки, показалась ей сущим пустяком, когда она очнулась спустя несколько дней в своей постели — от боли, которую и сейчас трудно было передать словами. Она не могла ни говорить, ни глотать, даже простое дыхание давалось ей тяжело, а в груди и животе жгло так нестерпимо, что из глаз постоянно текли слезы. Лекарства, прописанные врачом, облегчали муки лишь ненадолго — первую неделю после едва не случившейся трагедии маркиза пережила с трудом. То корчась от болей, то задыхаясь, она на краткий час забывалась тяжелым сном, чтобы, проснувшись, вновь оказаться в пламени нижнего мира — при жизни, и ей казалось, что все это не кончится уже никогда. Но боги отчего-то были к ней милостивы. Они не наказали ее за трусливую попытку к бегству, не отняли самый ценный свой дар; день шел за днем, и понемногу становилось легче. Сначала вернулся голос, хотя говорить все же первое время было трудно и больно, потом начал стихать огонь, словно пожиравший ее изнутри, получилось самой сделать глоток воды, еще один…
А потом, когда самое страшное осталось позади, к ней в спальню явился маркиз Д'Алваро. И как оказалось, вовсе не за тем, что первым пришло в голову обмершей при виде мужа Лавинии.
«Мне сказали, что вам уже лучше, — проговорил его сиятельство, коротким взмахом руки выставив вон горничную. — Я решил убедиться лично» Он огляделся вокруг, выдвинул из-под туалетного столика пуф и сел. Лавиния шевельнула губами, но маркиз только вновь повелительно вскинул руку: «Поберегите горло. Ему и так уже сильно досталось, а я как-нибудь переживу без приветствий» Он посмотрел ей в лицо, и Лавиния съежилась под этим мрачным, тяжелым взглядом, но, покорная его воле, ни сказала ни слова — только предательски задрожавшими руками подтянула повыше край одеяла. Астор Д'Алваро это заметил.
«Уксус был лишним, госпожа, — помолчав, сказал он. — Даже люди вроде меня способны понимать слова, особенно такие простые, как «нет». Вам стоило сказать мне это сразу, а не ждать, когда будет поздно и после заливать обиду ядом… Молчите. Я не слушать пришел, а говорить, и долго томить вас своим присутствием не стану» Он бросил взгляд на дверь, сделал короткую паузу и продолжил: «На ваше счастье, цели своей вы не достигли и, по словам врача, ваш необдуманный поступок вряд ли приведет в будущем к серьезным последствиям. Однако я не хочу рисковать. И коль уж мои домогательства для вас до такой степени несовместимы с жизнью — утешьтесь, больше я вас ими не побеспокою» Лавиния, комкая в пальцах одеяло, растерянно глядела на мужа. Чего бы она ни ждала, но на такой поворот даже в самых смелых мечтах не надеялась. Она вновь шевельнула губами, но маркиз только коротко качнул головой. И встал. «Это все, что я хотел сказать, — услышала Лавиния. — Отдыхайте и не волнуйтесь — больше я здесь не появлюсь, если вы сами того не пожелаете» Он, прихрамывая, подошел к двери, взялся за ручку и, уже переступив порог, обернулся. Лавиния напряглась было, вжавшись спиной в подушки, однако маркиз больше ничего не сказал. Видно, передумал — помедлил пару мгновений и вышел, беззвучно прикрыв за собой дверь. Через неделю он передал жене через управляющего, что правое крыло дома полностью в ее распоряжении — а если она пожелает что-то там изменить по своему вкусу, то и сам управляющий тоже, вместе с работниками. Лавинии, уже уверенно идущей на поправку, как раз разрешили вставать, и она ухватилась за нежданный подарок обеими руками. Комнаты по обе стороны коридора, что вел к короткому переходу из правого крыла в основной дом, очистили от старой мебели, и маркизе Д'Алваро наконец-то нашлось, чем заняться на благо себе и другим…
Ее муж в этом никак не участвовал. И слово свое, как ни странно, держал — в тот день, когда он его дал, Лавиния не очень-то ему поверила, однако время шло, а маркиз Д'Алваро не спешил требовать от жены исполнения супружеского долга. В ее спальне он действительно с тех пор не появлялся, да и дома по большей части лишь ночевал. Завтракала и ужинала маркиза теперь в полном одиночестве, что, положа руку на сердце, ее только радовало — как и то, что мужа она теперь видит дай боги раз в день: рано утром он уезжал на заставу, а возвращался лишь поздно вечером и сразу уходил либо в библиотеку, либо к себе. Столкнуться с ним ей случалось разве что на лестнице или в коридоре, но даже и тогда особенно трястись было не из-за чего — маркиз при виде жены только чуть склонял голову в знак приветствия и, ничего не говоря, удалялся. Иногда Лавинии казалось, что на самом деле это он ее избегает, а вовсе не наоборот.