Воплощённый. Проклятье рода
Шрифт:
Единственный друг в этом мире.
— Стержень, вниз! — ору я, понимая, что прикрыть его от рывка суккубы уже не смогу, он должен самостоятельно шевелиться, чтобы выжить. Парень это тоже понимает, чуть ли не рыбкой ныряя со стены вслед за Крылом, — жмись к Крылу!
Там, где я только что был, пространство напитывается зеленью, туман сгущается и как будто вырывает из меня все кости. Вернее, я срываюсь с места, оставляя вместо себя скелет, ещё немного светящийся зелёным и источающий искажающий реальность туман. Скелет неторопливым движением поднимает щит, огромный,
Пшшххх! Пламя безопасно расплёскивается по уже не призрачному металлу, и скелет опускает щит, замирая в ожидании следующей атаки. Он воплощён защищать! Он будет защищать!
Я же тянусь к Крылу. Как и Суккуба, увидевшая, что кидать огнешары она может до посинения, а шустрый Стержень уже вне досягаемости. Пока что самым эффективным с её стороны были обычные удары. Мощные, дробящие камень стены, деформирующие Уравнитель и сбивающие с ног.
Снова тянусь в долину костей. Мне нужно что-то незыблемое. Непоколебимое. Способное принять на себя миллион ударов и не покачнуться.
Склеп со скелетами не годится. Крыло ощущается иначе, его морф-матрица иная. Совершенно. Я тянусь дальше, ищу, пытаюсь дотянуться до чего-то, способного усилить парня, не дать ему умереть.
Воскресить после смерти? Может быть, смогу. Но, может быть и нет! Не хочу рисковать и доводить до крайности, ещё не испробовав всё, что может помочь. Знаю, что решение есть. Ищу его, двигаясь вместе с суккубой. Но, она ближе к Крылу и удар нанесёт задолго до того, как я смогу до неё дотянуться. Но, на всякий случай накачиваю себя магией, зацепив сознанием скелета с двумя ножами. Уверен, в этой ситуации руны на их лезвиях мне могут помочь. Это даже не уверенность. Это знание. Холодное. Равнодушное. Нетерпимое к эмоциям.
Чёрт! Хочется материться. Как же не вовремя проснулась эта хрень! Теперь моя воля трещит под гнётом равнодушного созерцания проблемы.
Кого-то убьют? И что? Мёртвые приносят пользы не меньше, чем живые. Мёртвые исполнительны. Послушны. Пластичны. Не спорят. Понимают очевидные вещи и не стремятся настоять на своём.
Собираю волю в кулак и пытаюсь отделаться от чужой попытки «помочь».
Свали! Бездушная! Тварь!
Он мой друг, а не какой-то там материал и источник будущей силы!
Ощущаю равнодушный «хмык», и ленивое пожатие плечами, вроде как, делай, что хочешь. Равнодушная воля растворяется в тумане, окутывающем костяную долину. Вижу изменения, происходящие в этом, как мне казалось, застывшем навсегда, месте. Туман клубится, движется, отступает, открывая моему взору и ощущениям новое здание. Оно немногим крупнее склепа. Та же форма, тот же стиль фресок, украшающих строение, но мощью от него веет намного более ощутимой. Вязкой. Плотной. И эта мощь откликается на изменения Крыла, сочетаясь, вписываясь и накладываясь на организм парня.
Времени разбираться нет, желаю только что-то самое прочное, крепкое, выносливое. Что-то, что невозможно смять, сдвинуть, повредить. Что-то способное выдерживать удары суккубы без ущерба для себя. Способное игнорировать магию. Хотя бы смертельные удары. Ловлю отклик, тяну его на себя и вплетаю в реальность, делая центром кристаллизации Крыло.
Успел!
Суккуба била хвостом прямо с ходу. Набранный разгон добавлял удару ещё немного силы, но встречное движение рукой, закованной в каменную броню, остановило удар. Камень с шорохом осыпался, открывая взгляду совершенно другую броню. Призрачную, зелено-чёрную, с красными прожилками пронизывающими магическую защиту словно вены. Броню живую, медленно сдвигающуюся и заковывающую парня мощными латными пластинами с ног до головы, раздвигающую камень, взламывая его изнутри.
Крыло грузно встал с колена, не выпуская из кулака хвоста твари, повёл плечами и, издав утробный рык, рванул костяной хвост на себя, впечатывая не ожидавшего такого суккубе мощный удар второй рукой прямо в морду.
Яростный визг огласил окрестности лазарета. Крыло, не отпуская жала твари, зажатого мёртвой хваткой, лупил её, словно отбойным молотком. В морду, голову, корпус, плечи, снова морду. Трещала костяная броня суккубы, в разные стороны летели брызги пылающей крови, с шипением падая в утрамбованный снег.
— Алекс! — Крыло кричит прямо сквозь плотную серую ткань, закрывшую ему нижнюю половину лица, одновременно гвоздя суккубу кулаком, не давая ей вывернуться и выскользнуть из захвата, — дай мне оружие! Дай! Не жмись! Я чую, эта форма должна быть вооружена, я как без рук! Там что-то двурукое! Дай! А то скотина уйдёт, я её не догоню!
Каждая пауза между словами сопровождается мощным хрустом и взвизгом. Одна лапа суккубы уже не шевелится, перебитая в нескольких местах, но ярости у твари не стало меньше. Шипение чередуется с лязгом зубов, когда она пытается прокусить толстую броню на животе или ногах парня.
Я знаю, что Крыло прав, то, что я воплотил прямо сквозь него, было вооружено огромным копьём с массивным широким лезвием. Я не стал выносить его сразу, побоявшись, что такой дрын лишь помешает в рукопашной. Но, раз Крыло просит, не буду отказывать ему в такой малости. Тем более, безликая воля воплощённого создания, проведённая сквозь морф-матрицу Крыла, совершенно не возражала по поводу такого обращения и с мрачным удовлетворением усиливала каждый удар своего носителя, как будто было что-то в этом, так сказать, личное.
Копьё вписалось в реальность на порядок быстрее и проще. Вот Крыло замахивается для удара. Вот ощущает в руке тяжесть оружия, ещё находящегося на ином плане. Тут же бросает измочаленный, изломанный хвост твари и мощным пинком тяжёлого боевого сапога отталкивает суккубу от себя. Торжественное шипение избитой, но ещё живой и получившей такую вожделенную свободу твари смолкает практически тут же. Тварь рвётся подальше — свобода получена. Но, буквально через секунду у неё из груди с хрустом пробивая броню, высовывается наконечник огромного тяжёлого копья. Грязно-жёлтое свечение острия как будто поглощает вытекающую из раны огненную кровь. Сыто и довольно.