Вопреки и навсегда. Одержимость Желтого Тигра
Шрифт:
– Вся его поганая семейка, – выпалила Астрид, глядя на меня, – занесена в наш черный список. О котором всем, – выделила она, метнув взгляд в метрдотеля, заметно съежившегося под гневом хозяйки, – известно. Поэтому да, я вправе разговаривать с этой падалью так, как посчитаю нужным. И у вас есть пять минут, чтобы убраться прочь с моих глаз.
Ники нахмурилась. Высвободившись из ее хватки, я сделал шаг к Астрид, но охрана тут же заблокировала мне путь.
– Три минуты, – произнесла она.
К
Схватив Николетту за руку, я потянул ее к выходу из ресторана. Нужно уходить, пока алый туман ненависти не затмил все вокруг. Задержись мы чуть дольше, точно бы прикончил заносчивую суку.
Когда мы проходили мимо Астрид, она перехватила свободную руку Ники, заставив меня остановиться вместе с ней. Обернувшись, я предупредил:
– Отпусти!
Но мать Миранды сделал вид, что не слышала, сосредоточив все внимание на наследнице Драконов.
– Мой тебе совет, деточка… – начала Астрид.
– Я сказал: отпусти, – повторил, шагнув к ней, и высвободил Ники из ее хватки.
– Беги! – прокричала она нам вслед. – Беги, пока не стало поздно!
И вот мы уже вышли за дверь, навстречу ночной прохладе столицы.
Идиот. Чертов идиот. Какого хрена поперся именно сюда?
Стремясь убраться как можно дальше, я тащил Ники за собой вниз по улице, пока она не уперлась ногами в землю, пытаясь меня остановить. Когда у нее ничего не вышло, в дело вступил крик:
– Майк! Да остановись ты уже. Мне больно! – заорала она, дернув рукой, которую я сжимал тисками.
Проклятье.
Резко затормозив, я отпустил. Николетта отошла от меня, потирая запястье и глядя так, будто перед ней настоящий псих.
Может, так оно и есть.
Прикрыв веки, я вновь увидел перед собой искаженное яростью лицо Астрид.
– Сука! – заорал я, распахнув глаза, и со всей дури пнул стоящую возле закрытого цветочного салона урну. Содержимое разлетелось по асфальту, а Николетта вздрогнула, отступив еще на шаг.
Я ненавидел Астрид, как и Лиама. Даже при жизни дочери они видели во мне не более чем грязь, въевшуюся в их идеальную, белоснежную жизнь. Запрокинув голову, взглянул на ночное небо и мысленно обратился к Миранде, заявив, что ее мать все та же бездушная стерва.
Я достал из кармана пачку сигарет и закурил, затем повернулся к Николетте, которая все это время продолжала наблюдать за мной.
– Кто эта женщина? – тихо поинтересовалась она, продолжая сохранять дистанцию.
– Никто. Отголосок прошлого.
– Почему она назвала тебя убийцей? Что ты сделал?
Затянувшись, я прищурился, раздумывая, насколько откровенно готов ответить. Мне не хотелось рассказывать Ники про Миранду. К чему ей знать? Она и без того осторожничает со мной.
– Она винит меня в смерти своей дочери, – ответил я, не уточняя характер наших отношений с последней.
– И ты действительно причастен? – спросила Николетта, поежившись от очередного порыва ветра, и обхватила себя руками.
Докурив, я затушил сигарету. Затем снял пиджак и направился к Ники. Я заметил, как она едва дернулась, будто желая отступить, но силой воли заставила себя остаться на месте.
Подойдя, я накинул пиджак ей на плечи, а затем притянул к себе. Она уперлась ладонями мне в грудь, не давая полностью обнять. Но и этого достаточно. Я просто не хотел встречаться с ней взглядом, произнося следующие слова:
– Нет. Я ее не убивал, – сказал ровным тоном. И даже не соврал. Я и пальцем не тронул Миранду. Не то чтобы это как-то умаляло мою вину…
Плечи Николетты заметно расслабились, и она, перестав сопротивляться, сама прижалась к моей груди.
– Ты же не врешь? – тихо спросила девчонка, побуждавшая меня совершать глупости.
Мой пульс ускорился. В ее голосе прозвучал оттенок горечи. Жизнь во лжи всегда накладывает отпечаток, не позволяя до конца довериться, особенно кому-то новому. Обрекает на паранойю. И хотя я не мог позволить себе стопроцентную искренность, пополнять ряды откровенных лжецов тоже не планировал.
Когда на нас налетел новый порыв ветра и Ники сильнее вжалась в меня, я услышал отдаленный смех. Он звучал будто из-под воды. Мелодичный, до боли знакомый.
Я зажмурился.
Только не снова.
Следом за смехом поток воздуха донес до меня слова, пропитанные желчью, но произнесенные некогда родным голосом: «Отдай ее мне».
– Нет, – выдавил я, одновременно отвечая на вопрос Николетты и просьбу мерещившегося мне фантома Миранды. Сильнее стиснув в объятиях девчонку, я вдохнул ее аромат, стараясь прогнать удушливое чужеродное присутствие непрошеного гостя в сознании.
Когда ветер стих, растворив в последнем порыве злобный смех, я отстранился от Николетты и рефлекторно прижал руку к груди, нащупывая под рубашкой кулон, который практически никогда не снимал. Однажды доктор Миллер сказал, что в моменты, когда разум от меня ускользает, я должен держаться за якорь. Человека или предмет, способный напомнить, кто я. И таким предметом стал старый кулон с двумя перекрещенными знаками бесконечности. Долгое время я носил его скорее по привычке. И вот, кажется, он снова понадобился…
– Майк?
Николетта взяла меня за руку, вырывая из мыслей.
– Да? – спросил я, растерянно глядя в зеленые глаза оттенка мха под лучами утреннего солнца, в которых плескалось беспокойство.
– Я спросила: есть тут какая-нибудь закусочная неподалеку? Я бы все же перекусила.
Оглядевшись и прикинув, куда мы можем зайти, я ответил:
– Тут недалеко кафе. Там вкусная пицца. Ну, раньше была.
– Отлично, – кивнула Ники. – Веди. Не понимаю, зачем ты вообще потащил нас в этот помпезный ресторан.