Вопросы социализма (сборник)
Шрифт:
В неразрывной связи с регулированием производства находится государственная трудовая повинность. С организационной стороны она сводится до сих пор обычно к авторитарному закрепощению рабочих и представляет явное распространение принципов военной организации на трудовые классы общества.
Так возникает современный «государственный капитализм», организация общества и по происхождению, и по объективному смыслу вполне подобная организации, создающейся в осажденных городах. Ее исходный пункт и основа развиваемых ею форм — военный потребительный коммунизм; ее движущая сила — прогрессивное разрушение общественного хозяйства; ее организационный метод — нормировка, ограничение, осуществляемое авторитарно-принудительным путем.
В высшей степени характерно и важно для понимания этой системы то обстоятельство, что в ней преобразование форм идет из области потребления, переходя через область сбыта в сферу производства. Это порядок совершенно
Это, конечно, не означает, что самые преобразования, вызванные регрессом сил общества, не нужны или вредны; напротив, регулируя процесс упадка, они замедляют и смягчают его ход; они — необходимые в данных условиях приспособления. Но характер и вероятная судьба этих приспособлений не могут быть правильно поняты, если упустить из виду их генезис. И особенно не может быть тогда правильно понято их отношение к социализму.
Как решается вопрос о дальнейшем развитии государственного капитализма? Для одних — очень просто: кончится война — и он отпадет. Это, конечно, вульгарная точка зрения. Всякое жизненное приспособление, а особенно такого огромного масштаба, раз оно создано, имеет тенденцию сохраняться и после исчезновения породивших его условий, а устраняется или даже только видоизменяется не иначе, как действием каких-нибудь определенных достаточных сил. Другие решают иначе, в таком роде:
«Не подлежит никакому сомнению, что эта „военная“ организация производства отнюдь не исчезнет по окончании войны, а, наоборот, будет развиваться вширь и вглубь, захватывая все новые отрасли труда, подчиняя своему господству все новые страны, — ибо нет другого способа покончить с ужасным финансовым наследием войны, залечить нанесенные ею раны и справиться с труднейшей проблемой демобилизации мирового хозяйства» [144] .
Возможно, что ход вещей окажется именно таков. Но утверждать, что это «не подлежит никакому сомнению», было бы научно только в том случае, если бы заранее были установлены необходимые предпосылки и вполне выяснено, что они должны оказаться налицо. Ибо для дальнейшего развитияновой организации, а не простого ее сохранения необходимо, чтобы дальше развивалисьте условия и движущие силы, которыми она порождена.
144
Базаров В. Русская революция и социализм // Новая жизнь. 1917. № 39. [ Базаров (Руднев) В. А. (1874–1939) — социал-демократ, философ, экономист, публицист, друг А. А. Богданова, в 1903–1909 гг. — большевик. Вместе с И. И. Скворцовым-Степановым перевел на русский язык три тома «Капитала» К. Маркса Автор этюдов о философии Э. Маха, Р. Авенариуса и А. Бергсона. Подвергнут критике В. И. Лениным в книге «Материализм и эмпириокритицизм». В 1917 г. — член редакций «Летописи», «Известий» Петроградского Совета и газеты «Новая жизнь», один из организаторов общества «Культура и свобода». Рассматривал Февральскую революцию как начало социалистической революции при условии «внутреннего перевоспитания пролетариата». Один из учредителей партии РСДРП-интернационалистов, член ее ЦК и докладчик на съездах в январе и мае 1918 г. В 1919–1921 гг. — член редакции меньшевистского журнала «Мысль» (Харьков). С 1922 г. заведовал отделом Госплана СССР, внес большой вклад в разработку методологии народнохозяйственного баланса. Был членом Комакадемии. В последние годы жизни занимался переводами («Разговоры с Гете» Й. П. Эккермана. М., 1934, и др.). — Ред.].
В чем состоят эти предпосылки, мы уже знаем: рост потребительного коммунизма; прогрессивный упадок производства. Что же по отношению к ним можно предвидеть?
Сам по себе потребительный коммунизм с окончанием войны и началом демобилизации должен был бы пойти на убыль: уменьшение военной коммуны до обычных размеров, прекращение казенного пайка семьям солдат. Но тогда начинается заключительная, как можно по всем основаниям предвидеть, чрезвычайно тяжелая фаза военного кризиса: экономическая демобилизация. В этой фазеколичество продуктов, доставляемых системою производства, временно еще уменьшится, ее упадок еще обострится; а следовательно, государственный капитализм на самом деле должен еще усилиться. Но, если человечество окажется вообще способно преодолеть этот кризис, настанет момент, когда производство начнет успешно поддерживать себя и покрывать потребление, затем понемногу расширяться. С этого момента прекращается действие сил, движущих развитие по пути государственного капитализма; и раньше подавленное действие других сил выступает на сцену.
В значительной мере оно может быть аналитически намечено заранее; но при этом государственный капитализм надо рассматривать не как одно сплошное целое, а как сложную сумму организационных фактов: к различным его сторонам классовые силы общества будут относиться различно.
Нормировка потребления, с ее карточной системой и проч., для буржуазии вообще, разумеется, вещь в высшей степени неудобная и неприятная, которую она будет стараться уничтожить при первой возможности. Рабочий класс и часть остальной демократии будут противодействовать этому; но, разумеется, по мере фактического роста потребления, государство эту нормировку будет отменять: поскольку оно останется организацией господства буржуазных классов, — а оно ею остается при государственном капитализме, — оно только в рамках безусловной необходимости будет поддерживать стеснительные для них ограничения.
Государственные монополии сбытатех или иных продуктов, подобные нашей прежней винной монополии, будучи стеснительны для отдельных только групп капиталистов, имеют все шансы удерживаться в качестве финансового источникадля государства. Но в этой роли они представляют не что иное, как разновидность косвенных налогов, т. е. налогов, по существу, регрессивных, удорожающих жизнь и маскирующих истинное распределение финансового бремени. Против них поэтому должен будет вести борьбу пролетариат и передовые слои демократии вообще, стремясь заменить их налогами явными и прогрессивными. Результаты борьбы, надо полагать, будут различные, в зависимости от соотношения сил.
Государственное регулирование сбыта, в виде нормировки цен, распределение продуктов по рыночным районам и проч., связано с принудительным объединением в синдикатыцелых отраслей производства. Здесь вопрос будет идти, во-первых, о характере регулирования, во-вторых, о судьбе синдикатов. Синдикаты будут, естественно, стремиться к освобождению от опеки: им гораздо интереснее регулировать сбыт для собственных, а не общегосударственных целей. Каждый государственный центр отрасли они будут стараться или упразднить, или превратить в фикцию, добившись для себя постоянного перевеса против тех участников центра, которые могут не идти с ними, — представителей самоуправления, профессиональных союзов и проч. Эта цель будет в общем достигаться тем легче, что чиновники государства, а частью и муниципалитетов по своему классовому положению и настроению будут весьма склонны к обращению в верных союзников капитала и даже — верных его слуг: это весьма обычно и теперь; а тем более станет обычным, когда исчезнет страшное давление войны и голода, которое мешает бюрократическим элементам полностью проявлять свою классовую природу.
Тут, следовательно, выступит тенденция к распадению государственного капитализма на свободные части — синдикаты отраслей.
Вероятно, рабочий класс и близкая к нему часть демократии будут бороться против нее. Но пока государство останется в общем буржуазным, они не смогут вполне парализовать эту тенденцию; а отнимать каждое достигнутое ею завоевание будет до крайности трудно при отсутствии тех сил военного коммунизма и упадка производства, которые теперь мешают ей выступить.
С другой стороны, поскольку синдикаты будут освобождаться из государственной сети, в них самих должны выступить разлагающие стремления. Дело в том, что синдикат по своей природе есть союз крупных предприятий, и соответственно малого их числа. Между тем многие из принудительных синдикатов заключают в себе массу мелких и средних предприятий наряду с небольшим количеством крупных. Неизбежна борьба между теми и другими; со стороны крупных — за господство над мелкими и их поглощение, мелких — за сохранение их жизни и независимости. В иных случаях эта борьба будет приводить к распадению синдикатов, в большинстве же синдикатов результаты ее выразятся в переходе к типической их форме — союзу крупных капиталов, еще возросших за счет поглощения мелких.
Государственное регулирование производствасвязано не только с принудительным синдицированием, но часто вынуждается идти дальше и прибегать к принудительному трестированию. Здесь, очевидно, тоже следует ожидать борьбы со стороны трестов за освобождение от общегосударственной опеки и также в общем с успехом. — Что касается тенденции к распадению, то она сколько-нибудь значительно проявиться в трестах не может: их предприятия, вполне потерявшие свою независимость, практически уже неотделимы от целого.