Вор и убийца
Шрифт:
Вскоре я испугался, что хрупкое перемирие, отвоеванное инквизитором у судьбы, будет порушено. Замешательство драгун сменилось неприкрытой яростью. Все трое не скрывали охватившее их бешенство. В Арнии красные мундиры значат больше, чем форменные камзолы. Это опора королевской фамилии уже не одно столетие, и не было случая, чтобы драгуны изменили присяге.
— Дайте ему ответ! — сильный голос Велдона вновь перекрыл гудение толпы. Прижав Распятие к груди, отец Томас застыл по правую руку от седого инквизитора. Теперь бросок насмешек и ехидных замечаний в старика также означал попадание в Томаса Велдона. Веселье горцев сделалось менее глумливым.
— Ну же! — требовательно воскликнул Велдон. Левая рука инквизитора покоилась на ящичке со святой реликвией. Последний резерв отца Томаса.
— За убийство — каторга на серебряных рудниках!
— Имперцы, поди, уже заправляют там. К ним дороги у нас нет!
— Кончаем его!
Крики со стороны горцев вновь наполнились озлоблением. До меня вдруг дошло, почему они столь упорны в своей кровожадности. Они жаждут покончить с нами не только ради мести, они хотят отыграться за животный страх, пережитый этой ночью. Велдон вскинул к небесам золотое Распятье, громогласно призывая к тишине. Его в очередной раз послушали, но долго ли монах сможет сдерживать толпу?
— Как поступали наши прадеды? Еще добрую сотню лет назад? Мы, горцы, — отец Криг и сам родом с Загорья, — любим вспоминать те старые времена. Какой спрос с убийцы был у дедов наших?
Повисла немая тишина. Я насчитал десять вздохов прежде, чем в толпе кто-то неуверенно произнес:
— Вергельд?
Оба монаха удовлетворенно кивнули.
— Вергельд, — продолжил отец Криг, — он самый. Мера серебром за убийство.
Толпа ухнула. Крестьянский люд прижимист на деньги. Они быстро смекнули, куда клонят инквизиторы и затаили дыхание в ожидании предложения, что вот-вот озвучат монахи.
— Вы сами сказали, что власти арнийской короны в Загорье больше нет, — напомнил отец Криг, — а по древнему обычаю предков за взрослого мужчину отсчитывается столько серебряных монет, сколько зубов у него во рту.
Из людей Губошлепа никто не проронил ни звука, они молчат, и, значит, расклад покамест не очень-то по душе.
— Он заплатит за двоих! За себя и за имперца! Но вдесятеро больше, — вмешался Велдон, — и золотом! Ручаюсь вам!
Горцы разразились восторженным ревом. Сказанное отцом Томасом решило дело. Сразу пятеро из толпы кинулись к мертвому телу бывшего вожака. Я отвернулся: противно смотреть, как торопливо зажигали факел и сколь бесцеремонно закинули голову Андара да разжали ножом рот, чтобы пересчитать зубы лесника.
Однако я благоразумно молчал. Инквизиторы в своем репертуаре — извернулись змеей и перевернули все с ног на голову и в свою пользу. Знать бы почто им еще Генрих фон Геринген понадобился, ну да то не мое дело. Нужно поблагодарить святых отцов. Для такого вора, как я, отыскать золото труда не составит. Николас Гард, считай, вышел сухим из воды, погрузившись в нее по уши. Пускай только кто-нибудь из церковников укажет, из какого кармана вытащить золото. В лесу сотворить такое затруднительно.
Огсбургец и солдаты выглядели обескураженными и с удивлением смотрели на меня. Мой теперешний облик горожанина скромного достатка никак не вязался с целым состоянием, что пообещал инквизитор. Дворянин из разорившейся фамилии, к которому также можно было причислить мою особу, тоже вряд ли найдет без малого три сотни золотых монет. Ричард Тейвил лишь устало отмахнулся и занялся невесть где отыскавшейся трубкой. Лейтенант недобро косился на горцев. Хорошо хоть понимал, что отстаивать честь Его Величества сейчас не время. Глядя на Тейвила солдаты тоже успокоились.
Однако размен крови на злато устраивал не всех.
— Подождите! — тонко воскликнул крепыш. Очевидно, его лицо налилось кровью от негодования: в ночном полумраке оно было совсем темным. — При вергельде последнее слово за родичами убитого. Где Лилит?
— Я здесь!
Девушка выступила из-под раскидистых веток старого дерева, спящего у кладбищенской ограды. Её тонкие ладони сжимали охотничий лук с натянутой тетивой. Стрела смотрела в мое лицо, её наконечник всего в двух дюжинах футах.
— Да будет так! — произнесла Лилит и спустила тетиву.
Глава 26
Мести нет!
Я отпрянул. Тело среагировало запоздало, и дернулся уже после того, как стрела пролетела под полями шляпы. Дочь лесника чуть не подстрелила меня! Смерть просвистела в волоске, наконечник стрелы едва не разрезал щеку.
С уст сорвалось отвратное ругательство в адрес лучницы, но тихо, едва слышно, себе под нос. Примолкшие горцы ждали развязки, и какой бы та ни случилась, мою сторону люди Андара не примут. А Лилит потянулась к висевшему за спиной колчану. За новой стрелой!
Дьявол! Что делать?! Стрелять в ответ? Я вовсе не хотел убивать девушку, но собственная шкура дороже. Признаться, меня охватила откровенная паника, и не знаю, что бы произошло в сведущие несколько мгновений, кабы не инквизиторы. Рясы монахов отгородили от неё.
— Довольно! — Велдон снова вздел золотое Распятие к небесам.
— Слушайте все! — вторил ему отец Криг. — Божий суд свершился! Только одна стрела могла быть выпущена в убийцу и одна стрела минула его! Небеса не желают крови ради отмщения! Кровь не искупит его грех, но вина простится за наречённую цену!
Обычаи древней поры давно стерты с лица Орнора. Как будто никто и не знает о них кроме книжных червей. Но оказалось, что в набожном Загорье, верном оплоте Матери Церкви, о законах предках не просто помнят, но и знают толк в них.
Отец Томас морщился после каждого произнесенного стариком слова. В былые времена сказанное означало костер для седого инквизитора. Да и для него тоже: Томас Велдон не вмешался, не помешал.
Лилит сняла тетиву с лука, не сводя с меня взора, и, вскинув оружие над головой, крикнула: