Ворон и роза
Шрифт:
Глэдис осторожно отступила назад.
— Святый Боже, я не хочу идти туда, куда может привести такая птица.
Ворон каркнул. Звук был похож на презрительный смешок.
Ворон поднялся, мощно взмахнув крыльями, но не улетел. Он уселся на жердочку перголы.
— Карр! Карр!
Глэдис перекрестилась.
Птица перелетела на соседний кол.
Нет, копье. Простое, деревянное, но заостренное.
Копье?!
Глэдис заморгала. И снова перед ее глазами был простой грубый кол. Конечно, это всего лишь игра света и ее растревоженных
Он перелетел на новое место — на меч, воткнутый в землю.
Меч?!
Нет-нет, это лопата!
Потом Глэдис увидела своего рыцаря. Одетый в длинную кольчугу, он смотрел на нее.
Нет! Это всего лишь сухой ствол дерева, опутанный колючими стеблями вьющихся роз. Она повернулась, чтобы убежать, но увидела золотистое пятно. Нет, это куртинка ноготков. Снова копье. Золотая чаша, украшенная драгоценными камнями, которые сиянием соперничали с солнечный светом, из нее сыплются розы. Кроваво-красные розы.
Глэдис заставила себя остановиться и закрыла глаза руками. Когда она медленно опустила ладони, глаза ее не заметили ничего необычного, птицы не было. Очередная греза, но при свете дня?
Потом она увидела другую темную тень. Это была сестра Уэнна, смотревшая на нее как ворон.
— Ты уже готова уйти? — прокаркала старуха.
У Глэдис горло перехватило, она не могла ответить, но сумела покачать головой. К счастью, зазвонил колокол. Она поспешила к церкви, далеко обходя старую монахиню. Сестра Уэнна и все остальное — это только видение. Так и не иначе, Глэдис не хотела никаких воронов, крови, мечей и копий.
Когда она присоединилась к процессии, сестра Элизабет, проходя мимо, вопросительно подняла брови и многозначительно указала взглядом на ее одежду. Оглядев себя, Глэдис увидела, что все еще в фартуке. Сняв его, Глэдис кое-как свернула его, чтобы потом сунуть в уголок. В церкви она погрузилась в привычные молитвы, как могла бы погрузиться в лохань с водой, после того как упала в грязный пруд.
Но сводящие с ума идеи было не смыть. Сестра Томасина бросила на нее злобный взгляд, значит, инцидент с чашей не был грезой. Впервые Глэдис оглянулась, чтобы увидеть, здесь ли сестра Уэнна, молится она или нет.
Она была здесь, на стульях, предназначенных для старых монахинь, и выделялась своими черными одеждами, Глэдис заметила среди сестер еще одну монахиню в черном, помоложе, должно быть, она сопровождала сестру Уэнну.
Значит, она реальная и что-то повело эту старую согбенную женщину в путь. Если она сказала правду, ее вынудил отправиться в дорогу факт, что злой человек завладел страшной силой, и Глэдис может противостоять этому.
Молитвы подошли к концу, а Глэдис так и не нашла ответа на свои вопросы. Сестры выстроились, чтобы отправиться в трапезную, но когда последние покидали церковь, большая черная птица низко кружила над их головами.
Значит, и ворон не был грезой.
Глэдис приняла то, что она призвана свыше, и пока она не подчинится, ей и всем остальным будут докучать разные неприятности. Возможно, как и казни египетские в Библии, эти неприятности будут одна другой страшнее, и могут погибнуть ни в чем не повинные люди, пока она не согласится.
Птица уселась на перекладину креста на крыше церкви и хрипло каркала. Сестры, стоявшие поодаль, указывали на нее и переговаривались.
Глэдис подошла к сестре Уэнне, которую все это не тревожило и не удивляло.
— Что я должна делать?
— Следовать за вороном.
— Эта птица предвещает беду.
— Только некоторым. Остальные считают его посланником царства небесного.
— Того, куда Иосиф Аримафейский отправил Святую чашу? — Глэдис хотелось сказать это язвительно, но не получилось.
Сестра Уэнна кивнула.
— Царство небесное? Но это означает смерть.
— Сердце любого доброго христианина возрадовалось бы переходу в жизнь вечную, но Сибилла де Фонтмари прожила шестьдесят два года и родила пятерых детей. Увы, не семерых, но она служила другим способом. Чаша добра к тем, кто исполняет ее волю. — Сестра Уэнна что-то протянула Глэдис: — Это твое.
Это было серебряное кольцо с замысловатым узором.
— Мое?
— Да, это кольцо девы чаши. Надень его.
Помешкав, Глэдис надела кольцо на средний палец правой руки. Оно оказалось точно впору.
Словно это было сигналом, ворон вдруг устремился с креста к воротам. Это была явная команда. Обычно ворота закрывались сразу после вечернего колокола, но сейчас сестры, выполнявшие эту работу, медлили, глядя на черную птицу.
— Довольно, сестры, — хлопнув в ладоши, сказала настоятельница. — Это всего лишь птица, ужин стынет.
Перестав слоняться вокруг, сестры потянулись за настоятельницей в трапезную. Остались только Глэдис, сестра Уэнна и две монахини у ворот. Когда они торопливо стали закрывать вход, ворон с карканьем спикировал вниз.
Монахини отскочили.
— Я не могу просто выйти, — сказала Глэдис.
— Никто тебя не остановит.
Это казалось столь неправдоподобным, и Глэдис решила, что это проверка. Когда ее вернут назад и станут задавать вопросы, она поймет, что все это чепуха. Она сделала несколько шагов, потом повернулась:
— Мне нужны припасы.
— Нет, не нужны.
— Мне нужно знать…
— Тебе ничего не нужно. Иди. Доверься Господу. И ворону.
Глэдис перевела взгляд с монахини на ворона, но знала, что должна выполнить это, и это не просто долг. Она призвана.
Ноги сами понесли ее к открытым воротам. Ожидая, что ее в любой момент остановят, Глэдис миновала привратниц, которые, казалось, не видели ее, и вышла на неровную дорогу, ведущую через поля, быстро исчезавшие в меркнущем свете.