Воровка

О том, что Таларма отходит Империи ситхов, Рисса узнала из срочных новостей. Она редко обращала внимание на треп, который постоянно транслировали публичные голотерминалы, но в тот день вокруг них собралась такая толпа, что пройти мимо было решительно невозможно. Народ жужжал, как рой злобных мирзов, и ругал правительство даже больше обычного.

"Похоже, опять налоги задрали, — подумала Рисса и вгрызлась в сочное темно-синее яблочко, которое сегодня купила на деньги какого-то растяпы. Лазить по карманам у зевак было не так уж трудно: надо просто удачный момент поймать, ну и мишень подобрать с умом. — Хотя нет. Чего-то они совсем расшумелись".

Толпа,

собравшаяся перед голотерминалом, заволновалась, будто в нее камнем кинули, и выплюнула обморочную дамочку. Вокруг нее тут же поднялась нездоровая суета: похоже, все только рады были отвлечься на что-то, с чем можно было разобраться самостоятельно.

Рисса немного покрутилась рядом, делая вид, что ей о-о-чень интересно, о чем же вещает полупрозрачная говорящая голова (хотя из-за галдежа невозможно было и слова разобрать), но пощипать кого-нибудь из зевак не решилась: все были такие злые и возбужденные, что, поймав за руку воришку, вполне могли отдубасить и даже не поглядеть, что воришке и двенадцати нет. Впрочем, Рисса выглядела старше своих лет и совсем не тянула на очаровательную малышку, которую каждому хочется приласкать и обогреть: ее, долговязую, скуластую и костлявую, нередко принимали за пацана. Это было даже хорошо. Рисса знала, как ребята постарше относятся к миленьким девчонкам. Уж лучше походить на парня. Но, с другой стороны, на жалость ей, если что, рассчитывать было нечего.

Засунув руки под куртку (чужой кошелек приятно оттягивал внутренний карман), она побрела вдоль улицы. Домой не хотелось совершенно: наверняка отчим опять напился в хлам и пялится заплывшими глазенками в голоэкран. Бесполезный, бесхребетный кусок дерьма. Не злобный, но лучше бы был злобным, чем размазней, только и ноющей о том, как ему в жизни не повезло. Рисса уже сто раз пожалела, что осталась жить с матерью, когда отец — настоящий отец, а не этот слизняк! — предлагал улететь с ним, к далеким звездам и нелегкой, но веселой жизни космических дальнобойщиков. Сейчас, наверное, уже научилась бы корабль водить…

— С момента подписания соглашения на всей территории Талармы устанавливается полная власть Империи ситхов. Полномочия местных органов власти передаются центральным имперским государственным органам…

Сбившись с мысли, Рисса остановилась. До этого она не обращала внимания на трансляцию: знакомая скучная физиономия премьер-министра и его монотонный голос отбивали всякое желание вслушиваться. Но теперь голопроектор показывал вместо него внушительного черноволосого мужика в военной форме незнакомого покроя. Мужик был моложав, широкоплеч, гладко выбрит и почти красив — только кибернетические железки, вшитые в лицо, его изрядно портили. Он говорил со странным акцентом, глотая некоторые согласные и противно растягивая гласные. Но главное во всем этом было то, что мужик абсолютно точно говорил о присоединении Талармы к Империи.

Рисса помотала головой и поковырялась пальцем в ухе. Имперский мужик никуда не делся и продолжил вещать о том, как жителями Талармы повезло, и еще много чего — о временном военном положении. Почему-то противоречия он то ли не видел, то ли ему было плевать.

"Охренеть", — резюмировала Рисса и кинула огрызком яблока в мелкую помойную обезьянку, явно вознамерившуюся пошариться по ее карманам. Зверушка удрала с возмущенным визгом.

Об Империи на Таларме слышали много разного. Кто-то говорил, что жить там невозможно, и в иных тюрьмах порядки мягче, а кто-то — что ситхи несут закон, справедливость, процветание и вообще лучшую жизнь для всех и каждого. Если б кто спросил Риссу — пусть бы себе несли мимо. Народ на Таларме был вольный и никогда не кланялся ни Республике, ни уж тем более каким-то Империям, вылезшим из глубин неизведанного космоса.

И вот вам, пожалуйста. Полная власть Империи и военное положение.

Рисса сплюнула на землю. Принесла нелегкая! Лет Риссе, может быть, было немного, но мозгов понять, что ничего хорошего такие перемены не сулят, у нее хватало.

— Да здравствует Империя! — гаркнул мужик так, что Рисса невольно подпрыгнула. — Да здравствует Император!

"Да пошел ты! И Императора своего прихвати".

Засунув руки в карманы, Рисса нырнула в пахнущий сыростью и обезьянками переулок. Старый город, что отрицать, был не самым живописным местом в столице — пусть многие столетия назад здесь селились богачи, они давным-давно перебрались в районы шикарных небоскребов, а древние особняки обветшали, покосились и после тысяч перестроек превратились в убогие многоярусные лачужки, — зато здесь продавали лучшую лапшу на всей Таларме. И в кои-то веки у Риссы были деньги на самые крутые соусы! И не только на соусы. Несмотря на Империю, день обещал быть не таким уж плохим.

У раздолбанного автоматического киоска с синтетической едой копошились мальчишки: один пытался вскрыть замок, а остальные кто подбадривал и давал советы, кто стоял на стреме. Завидев Риссу, блондинистый вихрастый "часовой" напрягся и схватился за увесистую арматуру. Рисса демонстративно закрыла глаза ладонями и помотала головой: "Я тебя не видела, ты меня не видел". Парень кивнул и заметно расслабился, но глаз с нее не спускал. Рисса ускорила шаг, торопясь убраться с чужой территории.

Может, Таларма внезапно стала частью Империи, но пока все было по-прежнему. Скорее всего, Рисса даже не заметит, что что-то поменялось. Ей-то какая разница, талармский или имперский полицай ее отдубасит, если поймает на горячем? Она что при старом режиме отребьем была, что при новом останется. Велики перемены!

* * *

Старинный дом на углу улицы Крейфенны и Каменного переулка был шикарным местом для логова. Вильк и Деввен облюбовали его еще до того, как Рисса влилась в их компанию, и, пожалуй, это была одна из немногих удачных идей, принятых этими балбесами без нее. Хотя особняк изрядно потрепало временем, он все еще выделялся на фоне других развалин своим вычурным фасадом, огромными окнами (сейчас пустыми, кое-где криво заколоченными досками) и растрескавшимся, заросшим мхом фонтаном на заднем дворе, где все еще сражались за жизнь кусты садовой ирлины, красиво зацветавшей по весне ярко-фиолетовыми цветами. Внутри местами даже сохранилась роспись на стенах — правда, творчески дополненная окрестной ребятней и бездельниками, — а на полу лежал натуральный паркет, как видно, приделанный настолько хорошо, что целым поколениям голытьбы не удалось растащить его на доски.

С тех пор, как мать вышла замуж во второй раз, Рисса стала проводить в этом доме гораздо больше времени, чем в собственном. Никто не возражал: отчиму было на нее плевать, а мать предпочитала верить, что Рисса днями напролет честно зарабатывает на следующий год в вечерней школе. И ведь зарабатывала! Не на школу, правда, но это детали. Все равно толку от школьного аттестата в Старом городе было куда меньше, чем от умения ловко лазить по чужим карманам, быстро бегать и сбывать хабар правильным людям.

— Гляньте, чего сегодня нашел! — Вильк торжественно вытряхнул из сумки сегодняшнюю добычу. По облупленной пластиковой столешнице покатилось кольцо, сверкнув здоровенным темно-синим камнем. Рисса сцапала его у самого края стола и, восхищенно ахнув (хотела по-мальчишески выругаться, но дыхание в груди сперло), нацепила на палец. Тонкий золотой ободок был раза в полтора больше нужного, да и в целом на детской худой ручонке с грязными обгрызенными ногтями дорогая вещица смотрелась странно. Но какой камень красивый был… Рисса никогда не видела таких: будто в украшение заключили маленький кусочек космоса, с самыми яркими звездами и туманностями.